Помнишь ли ты…

Беззвучно выругавшись, Коул выпрямился и потянулся за кружкой уже остывшего шоколада, собираясь отнести ее на кухню. Его взгляд упал на сложенную газету, лежащую поверх кипы журналов. С фотографии ему улыбалась Диана Фостер. Еще в свои шестнадцать она обещала стать настоящей красавицей, но чем дольше Коул смотрел на изящный овал ее лица и сияющую улыбку, тем труднее ему становилось примирить эту эффектную деловую женщину с очаровательной и сдержанной девочкой-подростком, которую он помнил. Коул представлял себе Диану умной, обаятельной, преданной — той, что некогда сидела на охапке сена рядом, молча глядя на него или болтая обо всем на свете.

Сегодня, когда дядя впервые упомянул о женщине из Хьюстона, брошенной женихом, Коул не понял, о ком идет речь. Но, прочитав статью в бульварной газетенке, он осознал, в каком затруднительном и неловком положении очутилась Диана. Теперь он вновь испытывал приступ негодования, сочувствуя девочке, которую когда-то знал. Он полагал, что благодаря своей внешности, богатству, доброте и уму она наслаждается всеми благами жизни. Она имеет на это право. Она не заслуживает, чтобы какой-то Дэн Пенворт выставлял ее на посмешище.

С усталым вздохом Коул отогнал эти мысли и встал, не в состоянии больше прятаться от собственных тревог, сосредотачиваясь на судьбе обманутой девочки с незабываемыми зелеными глазами.

Жизнь, насколько было известно Коулу, редко складывалась так, как хотелось бы, — это правило распространялось и на его собственную жизнь, и на жизнь Дианы Фостер… и дяди Кэла.

Он взял кружку с холодным шоколадом и отнес ее на кухню, где осторожно вылил в раковину остатки, а затем сполоснул кружку — так, чтобы Летти не обнаружила, как он отнесся к ее угощению, и не обиделась бы, узнав истину.

Истина же состояла в том, что Коул ненавидел горячий шоколад.

А еще он ненавидел зефир.

Но особую ненависть он питал к болезням и врачам, которые ставили диагноз, не предлагая исцеления.

По этой же причине он не чувствовал воодушевления, размышляя о поддельном браке, обреченном на провал еще до заключения.

Коул подумал, что наиболее подходящей кандидаткой в жены будет отнюдь не принцесса, о которой дядя напоминал вечером, а Мишель. Мало того что она неравнодушна к Коулу, его лихорадочная работа и плотный график поездок ничуть не смущали девушку. В сущности, она стремилась привыкнуть к подобным трудностям — что было гораздо важнее для Коула, чем для самой Мишель. Взвесив все хорошенько, Коул решил, что ему чертовски повезло с такой подружкой.

Но он не чувствовал себя удачливым, направляясь по коридору к спальне, где ночевал еще в детстве, оставаясь у дяди. Он был подавлен. Настолько подавлен, что сострадал Мишель — прекрасно сознавая, что она согласится на сделку. И при этом совершит ошибку, удовлетворившись той крохотной частичкой души Коула, которую он согласится ей предоставить.

Предыдущий роман Коула с Викки Келлог закончился разрывом именно по этой причине, и с тех пор Коул не изменился и не собирался меняться. Дело по-прежнему заменяло ему жену, как справедливо заметила Викки. Он все так же пренебрежительно относился к бесцельной погоне за развлечениями, помногу путешествовал и не позволял себе продолжительные периоды безделья. Несомненно, он так и остался «холодным, грубым, бесчувственным сукиным сыном», как назвала его Викки при расставании. Она не хотела и не могла понять, что Коул нес ответственность за работу и доходы более чем сотни тысяч служащих «Объединенных предприятий».

Постель показалась ему неровной и узкой, когда Коул снял старое синелевое покрывало и вытянулся на чистых белых простынях, от которых пахло солнцем и летним ветром. Прикосновение тонкого шелкового полотна было почти неуловимым.

Сцепив пальцы за головой, Коул уставился на вентилятор, медленно крутившийся над ним. Подавленное настроение постепенно отступало — вместе с мыслями о женитьбе на Мишель или на ком-нибудь другом. Эта идея была не только непристойна, но и просто-напросто абсурдна. Как и предчувствие, что дядя не протянет и года.

Много месяцев подряд Коул работал по восемнадцать часов в сутки; один из своих редких выходных он потратил на то, чтобы прилететь сюда из Лос-Анджелеса, и потерял почти половину дня из-за ненастной погоды. Стресс и усталость вкупе с известием об ухудшении здоровья дяди чересчур сильно подействовали на него, решил Коул, закрыл глаза и почувствовал прилив оптимизма.