Еще одно мгновение, или Каждый твой вздох

Митчел, с трудом сдерживаясь, неохотно выдавил:

– В прошлом году в Риме похитители видели, как деньги привезли в бронированных машинах, и решили, что теперь нет необходимости оставлять жертву в живых.

– Сообщить в ресторане, что вы скоро вылетаете? – спросил Левинсон, немного помолчав.

– Нет. Вы там для того, чтобы собирать, а не выдавать информацию. Не желаю, чтобы вы получали заранее отрепетированные ответы и объяснения от копов или от кого бы то ни было, – отчеканил Митчел и отключил телефон.

Однако беседа с Левинсоном, особенно последняя часть, помогла более отчетливо увидеть сложившуюся ситуацию, которая до этой минуты казалась сплошным непрекращавшимся кошмаром.

Калли, беззастенчиво слушавший разговор, засыпал Митчела вопросами, очевидно, стараясь отвлечь его от мыслей о похищении.

– Когда я увижу своего нового племянника? Как его зовут?

– Что?

– Говорю же, как зовут твоего сына?!

Мысли Митчела были в таком разброде, что он совершенно забыл, упоминал ли Мэтт Фаррел имя его сына во время утреннего звонка, но в голове вертелось только самое начало речи, когда Мэтт еще не швырнул «бомбу»: «Малыш Кейт Донован был похищен сегодня утром из городского парка... няню сбили с ног ударом по голове... полиция объявила розыск... Похитители требуют выкуп в десять миллионов долларов, в противном случае грозятся убить мальчика. Сегодня в восемь позвонят с инструкциями. Несколько минут назад звонила Кейт. С ней был Грей Эллиот... Я говорил с ним».

И тут с грохотом разорвалась эта самая «бомба», едва не прикончив его.

«Ты отец ребенка, Митчел».

Мэтт еще что-то говорил, но мозг Митчела отказывался воспринимать сказанное. И хотя он внимательно слушал, вряд ли что-то сумел запомнить.

– Не знаю, – выдавил, наконец, Митчел. – По-моему, Мэтт Фаррел ничего не сказал.

– А его мать? Как ты ее встретил? – настаивал Калли. – Где это было? Какая она?

– Мы едва друг друга знали, – процедил Митчел холодным, резким тоном, предупредившим Калли, что эту тему лучше оставить в покое. – Познакомились, когда я отдыхал на островах. День-другой провели вместе, но тут обнаружили тело моего брата. Я вылетел в Чикаго и напрочь о ней забыл.

А вот это уже прямая ложь. Постыдная же правда заключалась в том, что он безумно тосковал по ней с той минуты, когда она оставила его стоящим на пристани Сен-Мартена, и до того Дня, когда он встретил ее на благотворительном вечере и обнаружил, какая она на самом деле тщеславная, мелкая дрянь! В коротком интервале между прощанием и новой встречей ему довелось пережить все унизительные мысли и сожаления, болезненное желание и недоумение человека, который потерял то, что так отчаянно жаждал и самоуверенно считал своей собственностью.

Умом он понимал, что, предпочтя оставить Сен-Мартен вместе с бойфрендом, вместо того чтобы встретиться с ним на пристани, Кейт верила, что сделала правильный выбор. Понимал, и все же опьяненный мозг не мог осознать, почему она не сообразила, что правильный выбор – это он, Митчел Уайатт.

Он знал, что единственный разумный способ справиться с ситуацией – забыть обо всем и начать новую жизнь, а единственный способ забыть обо всем и начать новую жизнь – выбросить из головы все мысли о Кейт. И все же упорно подвергал себя сладостной пытке воспоминаний. Он, как никто, умевший справляться с тревожащими эмоциями и душить по-настоящему болезненные, не мог... нет, не хотел навсегда забыть о Кейт Донован и покончить с этим.

Кейт предпочла своего бойфренда. Ушла с другим, и рана до сих пор была свежа.

Митчел не мог уснуть по ночам, пытаясь понять, почему потерял ее, гадая, как можно было предотвратить беду. И так продолжалось, даже когда он понял, что вел себя как отвергнутый любовник с разбитым сердцем: клише, которое раньше, по его мнению, никоим образом не могло относиться к нему.

И все мгновенно кончилось в ту ночь, когда он обнаружил, что она – невеста Эвана Бартлетта, когда увидел, что она шествует к нему с кокетливой улыбкой. Абсолютная фальшивка... а он влюбился в нее. На вилле в Ангилье всего через три часа после встречи он так безумно хотел ее, что позволил вытянуть из себя информацию об Уильяме, а потом галантно предложил подождать до следующего дня, щадя чувствительность этой особы, отказавшейся спать с ним в номере, снятом ее бойфрендом.

Но хуже, гораздо хуже был тот факт, что на следующий день в отеле он позволил ей одурачить себя настолько, что признал, будто чувствует некую «магию». И что всего омерзительнее, сам в это поверил.