Благословение небес

Хэвенхёрсте, да еще останется на жалованье, еду и одежду для слуг на несколько лет…

Элизабет попыталась снять кольцо.

– Нет! – он остановил ее руку. – Я… – он лихорадочно думал, что можно сделать, – я уже не смогу вернуть его. Это часть гарнитура.

– Это еще не все?!

– Боюсь, что так, дорогая, хотя я готовил этот сюрприз на вечер. К этому кольцу еще прилагаются ожерелье, браслет и серьги.

– О, понимаю, – сказала она, заставляя себя не смотреть на кольцо. – Ну тогда… если вы купили несколько предметов, полагаю, кольцо стоит не так дорого, как если бы… только не говорите мне, – сурово предупредила она, увидев, как затряслись его плечи, – что вы заплатили полную цену за каждую из этих вещей!

Смеясь, Ян прижался к ее щеке и кивнул.

– Какое счастье, – сказала Элизабет, на всякий случаи скрестив пальцы, – что я согласилась стать вашей женой.

– Если бы вы не сделали этого, – засмеялся Ян, – один Бог знает, чего бы я накупил.

– И сколько бы вы заплатили за это, – фыркнула она, припав головой к его плечу, – в первый раз по собственной воле. – Вы действительно так делаете? – спросила она секунду спустя.

– Как?

– Начинаете сорить деньгами, когда у вас неприятности?

– Да, – солгал он.

– Вы должны перестать делать это.

– Я попытаюсь.

– Я могу помочь вам.

– Буду рад.

– Вы можете смело на меня положиться.

– Ничего другого я так не желаю.

Впервые Ян целовал женщину, неудержимо смеясь.

День прошел, как несколько минут, и Ян все время посматривал на часы, умоляя их остановиться. Но когда вышли все сроки и Элизабет было пора уезжать, он проводил ее до экипажа.

– Увидимся завтра в Лондоне на балу. И не волнуйтесь. Все будет отлично.

– Я знаю, – ответила она с абсолютной уверенностью.

Глава 27

Пять вечеров назад, когда Элизабет появилась на балу у Виллингтонов, она была охвачена ужасом и стыдом. Сегодня, когда дворецкий выкрикнул ее имя, она не испытала ни малейшей тревоги, грациозно прошла по балкону и начала медленно спускаться по лестнице в бальную залу. Рядом с ней шла вдовствующая герцогиня, за ними следовали Джордан и Александра. Элизабет видела, как люди поворачиваются, чтобы взглянуть на нее, но сегодня вечером ее не волновало, с каким выражением смотрят на нее шесть сотен лиц. Она чувствовала себя спокойной и беззаботной, спускаясь в залу в новом, невероятно дорогом платье из изумрудно – золотого шелка, с изумрудно-брильянтовым ожерельем на шее, подаренным Яном, и гордо несла свою красивую голову. В этот раз ее великолепные золотые волосы были уложены в маленькую корону со спадающими из-под нее локонами.

Дойдя до середины лестницы, она окинула взглядом толпу, ища единственное дорогое лицо. Ян стоял на том же месте, где и два года назад, когда она появилась на балу у Черайз, – неподалеку от лестницы, и разговаривал с окружающими его мужчинами.

Как она и ожидала, он поднял голову и дерзким восхищенным взглядом быстро окинул ее фигуру, затем посмотрел ей в лицо и, как тогда, поднял свой бокал, будто произнося, тост в ее честь.

Это было так мило, но она почувствовала легкий укол в сердце – два года назад все начиналось точно так же, но конец был ужасным. Сегодня Элизабет была намерена сделать все, чтобы изменить его, и это было единственной причиной ее появления на этом балу. То, что он говорил ей вчера вечером охрипшим от волнения голосом, бережно обнимая ее, казалось Элизабет чудом, в которое с трудом верило ее исстрадавшееся сердце. Он был таким нежным, откровенным и страстным – он всегда был таким, и она устала сохранять чопорность, холодность и устала бояться.

Яну тоже припомнилось, как она входила в бальную залу два года назад, и тоже показалось, что все повторяется – до тех пор, пока он не взглянул на нее повнимательнее. Элизабет Кэмерон, сходящая по ступенькам в нескольких ярдах от него, была уже не той девушкой в голубом, что два года назад – сейчас она была слишком прекрасна в этом изумрудно-золотом шелке, чтобы быть из плоти и крови, слишком царственна и недоступна, чтобы он посмел прикоснуться к ней. Он резко выдохнул и только тогда осознал, что не дышал все это время. Как не дышали и четверо мужчин, стоявшие рядом с ним.

– Боже милостивый, – с трудом проговорил граф Диллард, чуть не свернувший себе шею, стараясь получше разглядеть Элизабет, – она просто не может быть настоящей.