Благословение небес

В соответствии с правилами этикета Элизабет ни разу не позволила себе выказать хоть малейшее предпочтение виконту и потому была неприятно удивлена открытием, что подруги догадались о ее чувствах. Конечно, они не могли знать, что молодой красавец уже сделал ей предложение, которое вот-вот будет принято.

– Решайся быстрее, он уже почти здесь! – воскликнула Пенелопа, перекрывая нервное хихиканье Джорджины.

– Ну, ну, ты согласна?! – торопила ее Валери, в то время как другие девушки начали отступать к дому.

Элизабет глотнула вина из бокала, который ей вручили, как только она вышла из дома в сад, и к которому она до сих пор не притронулась. Она колебалась.

– Хорошо, я попробую, – сказала она наконец, сверкнув улыбкой.

– Отлично. И не забудь: или он танцует с тобой сегодня вечером, или мы потеряем все свои деньги!

Смеясь, она дала Элизабет легкий ободряющий тычок в бок, затем крутнулась на каблучках своих атласных туфелек и умчалась вслед за смеющимися подругами.

Элизабет поспешно сошла с террасы на две ступеньки вниз и теперь, скрытая от взгляда изгородью, стояла на траве и оглядывалась, пытаясь решить, оставаться ей здесь или присесть на белую каменную скамейку слева от нее. Она двинулась к скамейке и устроилась на ней как раз в ту минуту, когда на кирпичных ступеньках раздался звук мужских шагов, раз-два – и она увидела его.

Не подозревая о ее присутствии, Ян Торнтон сделал вперед еще один шаг, затем остановился у фонаря и достал из кармана тонкую манильскую сигару. До этого момента Элизабет испытывала легкое беспокойство, думая о той задаче, которую ей предстояло выполнить. Но когда она увидела его, это беспокойство переросло в такое сильное волнение, что дрожь прошла по телу и зазвенело в ушах. Ян Торнтон не имел ничего общего с тем, что она ожидала увидеть. Он был отнюдь не блондин и гораздо старше, чем она представляла, – ему было как минимум двадцать семь лет, и он был поразительно высокого роста, больше шести футов. В темноте Элизабет смогла разглядеть его только в общих чертах: мощный разворот плеч, длинные сильные ноги, густые, слегка волнистые темно-каштановые волосы. Вместо традиционного атласного фрака и белых бриджей он был с головы до ног одет во все черное, за исключением рубашки и шейного платка, которые были такими белоснежными, что казались светящимися на фоне черного камзола и жилета. Элизабет подумала, что Ян Торнтон похож на большого хищного ястреба, оказавшегося в стае неповоротливых ярких павлинов. Раскуривая сигару, он наклонил свою темную голову к рукам, сложив их лодочкой, чтобы ветер не загасил пламя. Белые манжеты высунулись из рукавов черного фрака, и в оранжевом свете пламени она увидела, что его. лицо и руки покрыты темным загаром.

Элизабет отпустила дыхание, которое невольно затаила, и этот тихий звук заставил его резко вскинуть голову. Глаза его сузились то ли от неудовольствия, то ли от удивления. Чувствуя неудобство оттого, что прячется в тени и подсматривает за ним, Элизабет выпалила первое, что пришло ей в голову:

– Первый раз вижу, как мужчина курит сигару. Э-э… обычно мужчины переходят в другую комнату.

Более идиотской фразы невозможно было придумать, подумала она.

Его темные брови вопросительно приподнялись.

– Вы возражаете? – спросил он, закончив раскуривать сигару.

Элизабет поразили две вещи одновременно. Первое – то, что его пронзительные глаза имели совершенно необычный цвет – цвет янтаря, светящегося изнутри, и второе – его глубокий, низкий, богатый оттенками голос. От этого сочетания она вдруг ощутила странное тепло где-то в области спины.

– Возражаю? – тупо повторила она.

– Я имею в виду сигару, – сказал он.

– О… нет. Нет, не возражаю, – торопливо заверила она его. У нее сложилось впечатление, что он пришел сюда в надежде спокойно насладиться сигарой, и если бы она сказала, что возражает против сигары, он скорее повернулся бы и ушел, чем ради ее общества отказался от этого удовольствия. В пятидесяти ярдах от них, в дальнем конце длинного узкого газона, на котором они стояли, раздался девичий смех, и Элизабет непроизвольно повернулась, выхватив взглядом в круге света розовое платье Валери и желтое платье Джорджины, прежде чем они обежали изгородь и скрылись из глаз.

Поведение подруг вызвало краску стыда у нее на щеках, и когда она снова повернулась к нему, то увидела, что он внимательно изучает ее – руки в карманах, сигара в зубах, таких же белоснежных, как его рубашка. Едва заметным наклоном головы он указал в сторону, куда убежали девушки.