Привкус горечи

— Синьора!

— Что случилось? Что вы ей сказали? — В комнату вбежала Линда Росси. Громко всхлипывая, девочка кинулась к матери и уткнулась лицом ей в грудь.

— Зачем же вы это сделали? — удивился прокурор, продолжая курить свою короткую сигару и глядя при этом на инспектора без тени раздражения. — В комнате всегда должен присутствовать родитель или хотя бы свидетель. Мы живем в непростое время, инспектор, в такое время, когда уже невозможно ласково погладить ребенка по голове. Теперь девочка может что-нибудь выдумать. Она ничего не сможет доказать, да ей и не нужно этого делать.

— Но с чего вдруг...

— Без сомнения, ей есть что скрывать, что-то до смешного незначительное, на что вы случайно ей указали. И спровоцировали ситуацию, которая может навести ее на мысль обвинить вас в своих слезах вместо того, чтобы рассказать всю правду. Остается ждать, сделает ли она это. Пока вы там были, она сообщила что-нибудь любопытное?

— Ни слова. Она только плакала и плакала. Билась в истерике. Мне никак не следовало туда ходить. О чем я только думал? Вы тот человек... Я должен был сразу позвонить вам, когда заметил, что кассеты пропали. Я занимаюсь не своим делом... Я не следователь...

— По этому делу вы как раз ведете следствие, инспектор, и то, что вы поднялись в квартиру этажом выше, совершенно естественно. Единственное, чего вам не следовало делать, — это разговаривать с ребенком наедине.

— Да. Хотя о том, о чем она говорила мне... об этом секрете Сары Хирш... свою мать она в него не посвящала, так что она бы не стала говорить со мной об этом в ее присутствии.

— Ну, тогда в присутствии карабинера или кого-нибудь из вашего участка... впрочем, теперь уже все равно. Если вы появитесь там вдвоем, бедняжка подумает, что вы пришли ее арестовать за преступление, которое, по ее мнению, она совершила. Мы расследуем убийство, и как бы ни были не связаны с этим ее детские шалости, наши действия могут только ухудшить ее психическое состояние. Так что продолжайте расследование. Я поговорю с синьорой Росси и улажу ситуацию. Положитесь на меня.

Инспектор вернулся к себе в участок. Он положился на прокурора, но был очень подавлен.

Прокурор хороший человек, у него за плечами многолетний опыт работы инспектором по делам несовершеннолетних. Если кто и мог исправить положение, так это он. Больше всего инспектора угнетало то, что на себя он полагаться больше не мог. Конечно, сам он тоже много лет работает с обитателями своего участка, успешно строит взаимоотношения с ними. Для них он был тем человеком, к кому они могли обратиться со своими самыми серьезными и самыми мелкими проблемами. Инспектор никогда не забывал об этом. И постоянно ворчал по поводу того, что в приемной набирается так много людей, которые не станут разговаривать ни с кем, кроме него. Единственного человека, на которого они могли положиться. А теперь его обвинят в том, что он приставал к ребенку? Если такое может произойти, значит, он действительно не заметил, как настали опасные времена, и все продолжает по старой привычке гладить по головам маленьких мальчиков и успокаивать потерявшихся маленьких девочек. Зайдя в приемную, он с ужасом вспомнил, как однажды в этой самой комнате маленькая потерявшаяся девочка в истерике стащила с себя всю одежду, а он — без свидетелей! — успокаивал ее и одевал, как мог. От этой мысли его кинуло в жар. Инспектор закрылся у себя в кабинете, забыв заглянуть по обыкновению в комнату дежурного. Он сел за стол и принялся обдумывать свое положение. Когда он уходил, Лиза все еще громко рыдала. Поток ее слез оказался таким неожиданным, таким внезапным, что он совершенно растерялся. Он не смог правильно отреагировать, не дотронулся до девочки, не попытался ласково погладить ее густые волосы, а сразу же позвал ее мать. Да и слава богу!

Однако на самом деле он вовсе не был благодарен Господу за собственную реакцию. Все было неправильно. Это конкретное происшествие может остаться без последствий. Но коли мир вокруг так изменился, то для него там места нет. Если он не может выполнять свою работу так, как считает нужным... А как он считает нужным ее выполнять? Забыть о своем обещании перед Сарой Хирш, пока уже не стало слишком поздно? Так вот как он заботится о жителях своего участка? И если сейчас его обвинят в том, чего он не делал, не поделом ли ему, раз уж никто не обвинил его за то, что он сделал? А он дважды подвел Сару Хирш. Он не смог сохранить ей жизнь и не может найти ее убийц.