Нечто чудесное

– Если вы знаете что-то такое, что могло бы смягчить мое отношение к вашей любимой хозяйке, лучше говорите сейчас, и немедленно.

Однако слуга продолжал упрямо молчать.

– Послушайте, – честно предупредил Джордан, – я сейчас в таком настроении, что, если доберусь до нее, за себя не ручаюсь. Она пожалеет, что вообще вернулась!

Старик, побледнев, в отчаянии стиснул руки, но не вымолвил ни слова. Однако Джордан, чувствуя, что Филберт колеблется и все попытки запугать его ни к чему не приведут, налил портвейна в другой бокал. И тут случилось то, что привело бы все общество не только в изумление, но и полное оцепенение, – сам герцог Хоторн протянул бокал ничтожному лакею и объявил сурово, как мужчина мужчине:

– Ну а теперь, поскольку, как выясняется, я без всякого, впрочем, намерения обидел вашу хозяйку, может быть, выпьете и расскажете, чем я похож на ее отца? Что он сделал?

Филберт с подозрением взглянул сначала на герцога, потом на бокал и медленно протянул руку.

– Не возражаете, если я посижу? Ноги болят.

– Нисколько, – как ни в чем не бывало ответил Джордан.

– Ее отец был самым подлым негодяем, которого земля носила, – начал Филберт, не замечая, как взлетели вверх брови Джордана при этом добавочном оскорблении. Сообщив это, лакей помедлил, чтобы подкрепиться вином, но, сделав глоток, поперхнулся и с нескрываемым отвращением уставился на бокал.

– Господи, – пробормотал он, – что это?

– Портвейн. Особый сорт, который делается специально для меня.

– Вероятно, потому, что никто другой его в рот не возьмет, – ничуть не смущаясь, пробормотал Филберт. – Ну и гадость!

– Боюсь, ваше мнение разделяет большинство людей. Кажется, я единственный, кто его любит. Ну так что же сделал ее отец?

– У вас, случайно, не будет немного эля?

– К сожалению.

– Виски? – с надеждой настаивал Филберт.

– Конечно. Вон в том шкафчике. Наливайте. Потребовалось шесть бокалов виски и два часа, чтобы вытянуть всю историю из упиравшегося лакея. К тому времени, как Филберт почти закончил повествование, Джордан, который почувствовал себя обязанным тоже переключиться на виски и не отстал от лакея ни на один глоток, скорчился в кресле и расстегнул сорочку, стараясь сохранить ясность мысли.

– …И вот однажды, недель через шесть-семь после смерти ее папаши, – договорил Филберт, – перед домом останавливается шикарная карета, а в ней сидят красивая дама и ее хорошенькая светловолосая дочка. Я был там, когда мисс Алекс открыла дверь, и леди – хотя какая она леди! – как ни в чем не бывало объявляет, что она – жена Лоренса, а эта девчонка – его дочь!

Джордан встрепенулся: .

– Он оказался двоеженцем?

– Вот именно. Вы бы только слышали эти вопли, когда обе миссис Лоренс сцепились! Но мисс Алекс ничуть не рассердилась! Представляете, смотрит на желтоволосую девочку и так приветливо говорит: «Вы очень милая».

Та, вторая, молчит, только нос дерет! И тут мерзкое отродье замечает оловянное сердечко на шее у мисс Алекс. Ей отец подарил его на день рождения, и не поверите, как она носилась с этим сердечком, – вечно дотрагивалась до него да волновалась, что вдруг потеряет. Девчонка спрашивает мисс Алекс, уж не отец ли подарил ей эту штучку, и когда та кивает, вытаскивает цепочку, что висела у нее на шее, – золотую, с золотым медальоном и тоже в виде сердечка!

«Он подарил мне золото! – фыркает она с таким видом, что руки так и чешутся отвесить ей пощечину. – А вам – дурацкую оловянную дрянь!»

Филберт снова выпил виски и облизал губы.

– Мисс Алекс ни слова не сказала, просто вздернула подбородок, как всегда, когда старается быть храброй, но в глазах застыло столько боли, что даже мужчина заплакал бы. И я плакал, – хрипло признался он, – ушел в свою комнату и ревел, как ребенок.

Джордан сглотнул, пытаясь протолкнуть невесть откуда взявшийся в горле ком.

– И что было потом?

– На следующее утро мисс Алекс спускается к завтраку, как всегда, и улыбается мне, тоже как всегда. Но медальона на ней нет. Она больше никогда его не носила.

– И вы считаете, что я похож на ее отца? – яростно взорвался Джордан.

– А разве нет? – пренебрежительно хмыкнул Филберт. – Разбиваете ей сердце каждый раз, когда появляетесь, и предоставляете нам с Пенроузом залечивать раны.

– О чем вы? – настаивал Джордан, пытаясь плеснуть себе виски и проливая его на стол. Но когда Филберт протянул бокал, Джордан послушно наклонил бутылку.