Нечто чудесное

– О, мадам, можно мне вместо отдыха подняться в его комнату? Поймите, я была замужем за Джорданом, но так и не успела по-настоящему его узнать. Он рос в этом доме и жил почти до того дня, когда я его встретила. – Знакомая спазма сжала горло Александры, и она едва договорила неверным, запинающимся голосом:

– Только здесь я смогу действительно понять, каким он был, и это одна из причин, по которой я согласилась поехать с вами.

Необъяснимая и бесконечная нежность наполнила душу герцогини, и она уже подняла руку, чтобы погладить девочку по щеке, но тут же опомнилась и немного высокомерно кивнула.

– Я сейчас же пошлю к вам Гиббонза, старшего лакея.

Гиббонз, подвижный немолодой человек, появился через несколько минут и проводил Александру в хозяйские покои – роскошно обставленные комнаты на втором этаже со стеклянной стеной от пола до потолка, выходившей на парк.

Не успев переступить порог, Александра ощутила мучительно знакомый слабый запах пряного одеколона, тот запах, который запомнился ей, когда она лежала в объятиях Джордана. Боль с новой силой завладела девушкой и свернулась в душе ядовитой змеей. Однако она испытала странное облегчение, словно, придя сюда, впервые уверилась, что ее внезапное, длившееся всего четыре дня замужество не было воображаемым.

Она медленно обвела глазами комнату, не пропустив ничего, от тонкой работы лепнины на потолке до великолепных персидских синих с золотом ковров под ногами. Два массивных камина желтоватого мрамора украшали противоположные концы просторной комнаты, на возвышении стояла огромная кровать под синим с золотом балдахином. Справа от нее, перед камином, Александра заметила два изящных диванчика с шелковой обивкой.

– Мне хотелось бы все получше осмотреть, – пояснила она лакею почтительным шепотом, словно оказалась в святилище.

Подойдя к комоду розового дерева, девушка любовно коснулась щеток с ручками из черного оникса, все еще лежавших тут, словно в ожидании прикосновения хозяина, а потом встала на цыпочки, чтобы дотянуться до висевшего над комодом зеркала, но смогла увидеть лишь лоб и глаза.

«Какой же он был высокий», – подумала она, грустно улыбаясь.

Из спальни дверь вела еще в три комнаты – гардеробную, кабинет, уставленный книжными полками и мягкими кожаными креслами.

Войдя в третью комнату, Алекс не сдержала громкого возгласа восхищения. Перед ней было огромное полукруглое помещение, облицованное черным мрамором с золотыми прожилками, с гигантским круглым мраморным углублением в центре.

– Боже, что это такое? – удивилась девушка.

– Ванная, ваша милость, – пояснил лакей, снова кланяясь.

– Ванная? – повторила Александра потрясенно, глядя на позолоченные краны и тонкие мраморные колонны, расставленные по периметру бассейна. С застекленного потолка лился свет.

– Мастер Джордан – горячий сторонник модернизации, ваша светлость, – с трудом выговорил лакей, и Александра снова поразилась – на сей раз гордости и любви, звучавшим в голосе старого слуги.

– Прошу, называйте меня просто «мисс Александра», – попросила она улыбаясь. Но Гиббонза, по-видимому, настолько возмутила сама мысль о подобной вольности, что Александра поспешно поправилась:

– «Леди Александра» в таком случае. Вы хорошо знали моего мужа?

– Лучше остальных слуг, если не считать мистера Смарта, старшего конюха.

Поняв, что нашел в леди Александре благодарную аудиторию, Гиббонз немедленно вызвался показать ей дом и окрестности. Экскурсия продолжалась три часа и включала посещение любимых мест Джордана и знакомство с мистером Смартом, который предложил рассказать «все о мастере Джордане», когда она спустится в конюшни.

Только к вечеру Гиббонз наконец завершил показ, отведя напоследок Александру еще в два места, одно из которых немедленно полюбилось ей – длинная галерея с двойным рядом фамильных портретов во весь рост, в одинаковых позолоченных рамах.

– Мой муж был красивее всех, – объявила Александра, изучив каждый портрет.

– Мы с мистером Хиггинсом все время твердим то же самое – Но его портрета здесь нет.

– Я слышал, как его светлость говорил мастеру Энтони, будто у него есть чем заняться и без того, чтобы выстаивать часами перед художником. – Он кивнул на два. портрета в верхнем ряду:

– Вот его светлость: на этом – совсем еще малыш, а здесь – в шестнадцать лет. Его папа велел ему позировать, и мастер Джордан рвал и метал.