Рай. Том 2

— Это бессовестная ложь и омерзительное преувеличение, как ты прекрасно знаешь, черт возьми! Мередит скептически подняла брови.

— Дьявол! — выругался Мэтт, рассерженно проводя рукой по волосам. — Я не ожидал этого. Только не это.

Повернувшись, он резко отошел и снова начал говорить. Голос звенел едкой иронией:

— Сможешь ли ты поверить, если я признаюсь, что все эти годы после нашего развода не мог забыть о тебе? Так вот, это чистая правда! Хочешь узнать, почему я работал до полусмерти и пускался в безумные авантюры, пытаясь удвоить и утроить каждый свой цент? Желаешь узнать, что я делал в тот день, когда понял, что мое состояние равно миллиону долларов?

Ошеломленная, неверящая, но невольно завороженная, Мередит не сводила с него глаз и, сама того не желая, слегка кивнула.

— Я зарабатывал деньги, — рявкнул он, — из-за безумного, одержимого желания доказать тебе, на что способен! В ту ночь, когда я понял, что владею миллионом, открыл бутылку шампанского и поднял бокал в твою честь. Это был не очень дружеский, но, несомненно, красноречивый тост: «За тебя, моя расчетливая, жадная жена, желаю тебе всю жизнь жалеть о том дне, когда ты от меня отвернулась!» Сказать тебе, — с горечью продолжал он, — что я чувствовал, когда понял, что у каждой женщины, которая оказывалась в моей постели, голубые глаза и светлые волосы, как у тебя, и что я на самом деле сплю с тобой!

— Это отвратительно! — прошептала Мередит с широко раскрытыми, удивленными глазами.

— Вот что я пережил!

Он снова встал перед ней; голос слегка смягчился:

— И поскольку настал час исповеди, сейчас твоя очередь.

— Ты о чем? — выдохнула Мередит, не в силах поверить сказанному и все же наполовину убежденная в том, что он говорит правду…

— Вспомни, что было с тобой, когда я сказал, что между нами что-то существует!

— Между нами ничего нет!

— Ты не находишь странным, что никто из нас не вступил во второй брак за все это время?

— Нет.

— А когда там, на ферме, ты просила о перемирии, ничего не чувствовала ко мне?

— Нет, — повторила Мередит, солгав и прекрасно понимая это.

— Или в моем офисе, — неумолимо продолжал он сыпать вопросами, словно инквизитор, — когда я просил тебя о перемирии?

— Я ничего не испытывала ни тогда, ни сейчас… кроме… кроме дружеских чувств, — дрожащим голосом возразила она.

— И ты влюблена в Рейнолдса?

— Да!

— Тогда какого черта ты делала со мной в постели в прошлый уик-энд?

Мередит прерывисто вздохнула:

— Сама не знаю, как это… случилось. Мы, просто пытались утешить друг друга, вот и все. Это было… довольно приятно, но не больше!

— Не лги мне! Мы не могли насытиться друг другом, и ты не хуже меня это понимаешь!

Но Мередит упрямо, стоически продолжала молчать, и Мэтт надавил еще сильнее:

— И ты не испытывала абсолютно никакого желания снова стать моей?

— Совершенно никакого!

— И готова дать мне пять минут, чтобы доказать, как ты не права?

— Ни за что! — вскинулась Мередит.

— И ты искренне считаешь меня настолько наивным, — уже спокойнее продолжал он, — и неспособным понять, что в тот день ты хотела меня так же сильно, как я тебя?

— Уверена, что ты достаточно опытен, чтобы определить чувства женщины с точностью до каждого вздоха! — прошипела Мередит, слишком разъяренная, чтобы понять всю глубину своего признания. — Но, рискуя ранить твою проклятую самоуверенность, могу сказать, что я испытывала в тот день! Я всегда чувствую себя в постели с тобой наивной, неуклюжей и неповоротливой!

У Мэтта был такой вид, словно небеса разверзлись и грозят обрушиться.

— Что?!

— Ты слышал меня, — бросила Мередит, но ее радость при виде потрясенного лица Мэтта длилась недолго, поскольку, вместо того чтобы выйти из себя, Мэтт схватился за каминную доску и разразился смехом. Он хохотал, пока Мередит не разозлилась настолько, что попыталась уйти, и тогда Мэтт немедленно стал серьезным.

— Прости, — покаянно пробормотал он со странным нежным блеском в глазах. Подняв руку, он слегка коснулся гладкой щеки Мередит, удивленный и эгоистично обрадованный тем, что в ее жизни, очевидно, было не много мужчин, иначе она знала бы, что может простым прикосновением превратить его тело в пылающий костер.

— Господи, как ты прекрасна! — прошептал он. — И душой и телом.

Он наклонил голову, пытаясь поцеловать ее, но Мередит отвернулась, и губы Мэтта коснулись мочки уха.