Блондинка или брюнетка?

— О, Эван, я совсем забыла об Аллегре. Если она расскажет о нашем визите, Стефано поймет, что я обманывала его.

— Она ничего не скажет, потому что Стефано — последний, кому она захотела бы рассказать о Чарльзе.

Им пришлось ждать довольно долго. Небо уже начинало светлеть, когда они наконец услышали, как открылась и закрылась боковая дверь. Затем послышались гулкие шаги, и Бьянка увидела Стефано Томмази. Она окликнула его по имени, и он резко остановился.

— Бьянка, ты? — изумился художник.

Эван выступил из тени и заговорил с ним, но тотчас же понял, что Стефано не понимает по-английски. Повернувшись к Бьянке, Эван сказал:

— Не могла бы ты представить нас друг другу? Я хочу, чтобы он знал, почему я должен убить его.

Собравшись с духом, Бьянка проговорила:

— Прошлой осенью, Стефано, ты убил человека по имени Чарльз Грей. Ты убил человека, которого любила Аллегра. Но ты ведь нисколько не раскаиваешься, да?

— Я не понимаю, о чем ты говоришь! — прорычал Стефано. Выхватив из-за пояса нож, он попятился к стене дома, из которого только что вышел.

Эван двинулся к нему; в его руке тоже сверкнул нож. Вокруг Эвана, одетого во все черное, клубился утренний туман, и вид у него был столь зловещий, что Стефано содрогнулся, глаза его расширились.

— Я убил его потому, что он не имел права соблазнять мою жену! Бьянка, скажи этому человеку, что Аллегра — моя жена! — закричал Стефано.

Бьянка перевела слова художника, но это не остановило Эвана. Стефано в панике бросился к боковой двери, из которой только что вышел, но дверь оказалась заперта, и он стал отчаянно молотить в нее кулаком. Между тем Эван неумолимо приближался, и Стефано двинулся к стене дома, над которой нависали балконы второго и третьего этажей, — он понял, что ему придется защищаться.

Эван пристально посмотрел на негодяя — тот дрожал от страха.

— Ты подлый трус! Мне следует порезать тебя на кусочки и скормить рыбам в канале, они обожают падаль.

Стефано обратился к Бьянке — она была его единственной надеждой на спасение.

— Я всего лишь защищал жену! — прохрипел он. — Он не имел права соблазнять мою жену!

Бьянка смотрела на Стефано с омерзением — ведь он не вызвал молодого американца на дуэль, а ударил ножом в спину, убил подло, как трус.

И тут Бьянка заметила на верхнем балконе фигуру. Без сомнения, это была Аллегра. Бьянка попыталась получше рассмотреть ее, но тотчас отвела глаза, потому что в этот момент Эван бросился на художника. Однако Стефано был подвижен и увертлив и успел уклониться от удара. Впрочем, Эван не торопился заканчивать бой, он предоставил Томмази возможность защищаться. С легкостью отражая удары противника, Эван лишь ждал того мгновения, когда Томмази выбьется из сил и поймет, что обречен. Но вот, в очередной раз взглянув в лицо художника, он вдруг понял, насколько жалок этот человек, продающий свою жену. Он смотрел на Стефано с омерзением, смотрел, понимая: убить этого негодяя — не такая уж большая честь. Эван решил последовать совету жены и передать Томмази в руки властей. Они слышали его признание, и этого было достаточно. Бросившись на Стефано, Эван резким ударом выбил нож из его рук. Глаза Томмази расширились — он был уверен, что сейчас испустит последний вздох. Но Эван окликнул жену:

— Бьянка, скажи ему, что я не стану убивать его. Я сделаю так, как ты просишь: отведу к твоему отцу, чтобы он передал его в руки властей.

Бьянка решительно приблизилась к Стефано и сообщила ему, что он будет наказан за убийство по приговору суда.

Художник в изумлении уставился на внушающего ужас бородатого незнакомца. И вдруг, запрокинув голову, расхохотался:

— У вас нет доказательств! Нет никаких доказательств. Меня освободят!

Краем глаза Бьянка уловила какое-то движение на балконе. В следующее мгновение Аллегра бросила вниз горшок с цветком. И тотчас же раздался глухой удар — тяжелый керамический сосуд снес Стефано полчерепа. Когда художник рухнул у стены, он уже был мертв. Ошеломленный произошедшим, Эван оцепенел. Бьянка, подбежав к нему, схватила его за руку и оттащила в сторону.

— Должно быть, Аллегра услышала его признание, — прошептала она.

— Да, наверное, — кивнул Эван. Он поднял голову, но на балконе уже никого не было.

И тут из боковой двери вышла Аллегра; она все еще была в ночной рубашке. Следом за хозяйкой шли служанка и дворецкий, тоже только что вставшие с постели.