Истинные цвета

— И почему же?

— Потому что, к сожалению, ценность любого произведения определяется его ценой; ее, в свою очередь, диктует рынок, а положение на рынке зависит от многих факторов, большей частью иррациональных. — Рихтер пристально посмотрел на Изабель. Она была вся внимание. — У искусства свои циклы и тенденции. Мода здесь меняется очень быстро. В одном сезоне в моде живопись, в другом — скульптура, а на следующий год все интересуются только гобеленами. Художнику подконтрольны только две вещи: свое творчество и выбор того, кто его представляет.

— И здесь появляетесь вы.

— Именно, — улыбнулся Джулиан. — При всей своей скромности я не премину напомнить, что являюсь владельцем самой престижной галереи Нью-Йорка. Позволяя мне выставлять свои работы, вы зарабатываете очки, которых вам нигде больше не получить. Нравится вам это или нет, мисс де Луна, однако место, где висят ваши произведения, часто гораздо важнее того, что они в действительности собой представляют.

Опустив руку в карман, Изабель нащупала чек, подписанный Филиппом Мединой. Рисунок был замечательным, она сама это знала, но где бы еще за него заплатили две с половиной тысячи?! Рихтер пользовался репутацией человека, который выручает большие деньги за произведения искусства. А Изабель нуждалась в деньгах.

Причем не только для того, чтобы платить за квартиру, за питание и так далее — нет, просто Изабель не оставляла надежды выкупить «Дрэгон текстайлз», и это желание только окрепло во время ее последней поездки в Барселону. От тети Флоры Изабель узнала, что здесь до сих пор вспоминают о смерти Альтеи и обвиняют в ней Мартина. Почему? Флора объяснила ей, что загадки не дают людям покоя, будоражат их сознание. Кроме того, при любых неполадках на текстильной фабрике рабочие честят Мартина на чем свет стоит. Сожалея о том, что с момента продажи «Дрэгон» Барбе дела на предприятии не клеятся, они считают, что смерть Альтеи каким-то образом вызвала разорение компании, а значит, во всем виноват Мартин. Для Изабель эта воображаемая связь между ее отцом и упадком «Дрэгон» послужила дополнительным аргументом в пользу выкупа фабрики. Естественно, для этого требовалось много денег, следовательно, внезапно решила Изабель, ей нужен Джулиан Рихтер.

— Если я соглашусь, чтобы вы представляли мои интересы, как это будет выглядеть?

Пульс Джулиана участился.

— Я буду продавать все ваши работы, а также заниматься рекламой выставок и связями с общественностью.

— Связями с общественностью? — засмеялась Изабель. — Какой?

— О, это очень важно, — возразил Рихтер. — Мы оба создаем образы, Изабель, с той лишь разницей, что вы их рисуете, а я леплю. — Он пристально посмотрел на девушку. — Я просто хочу, чтобы вы полностью обрели себя.

— И как же этого достичь? — с настороженным любопытством спросила Изабель.

— У вас испанское происхождение, вы говорите с легким акцентом. Вы выросли в Санта-Фе, городе с испано-язычным населением. Вот и разыграйте эту карту! — Он уже вошел в роль импресарио и, расхаживая по залу и экспрессивно жестикулируя, указывал Изабель на ее красное платье и серебряные украшения, незатейливую прическу и браслеты на руках. — Одевайтесь поярче. Носите браслеты и бусы. В общем, делайте то же, что и сегодня, только еще смелее.

На лице Изабель, однако, по-прежнему читалась растерянность. Джулиан спохватился: она еще слишком молода! Не надо ее пугать.

— Впрочем, до конца выставки забудьте о том, что я вам сказал. — Он улыбнулся, лукаво сверкнув голубыми глазами. — Если после того как мы узнаем друг друга получше, вы сочтете, что я именно тот, кто может вас должным образом представить, я с радостью возьмусь за это. Если нет — ничего страшного. Идет?

— Пожалуй.

По облегченному вздоху Изабель Рихтер понял, что не обманулся: эту художницу торопить не надо. Что ж, если она ему доверится, то станет знаменитой. Если нет — это будет величайшая ошибка в ее жизни.

Войдя, Изабель и Скай обнаружили, что банкет еще только-только начался.

— Что он делает здесь так рано? — удивилась Скай, кивнув в сторону Филиппа Медины. — Хотя, конечно, я рада его видеть — в его присутствии мое сердце начинает биться как сумасшедшее. — Она пригладила волосы, распрямила плечи и бросила на Медину небрежный взгляд. — Это же надо, симпатичный, умный, богатый — и все одновременно!

— Он купил один из моих рисунков, — тотчас сообщила Изабель.