В нескольких метрах от Марка она скользнула за колонну, потом выскочила из укрытия прямо у него за спиной.
— Привет! — сказала она и рассмеялась. Марк, не говоря ни слова, резко обернулся. Казалось, он испугался.
— Все такой же любезный!
Она прыснула со смеху и оперлась на его плечо, чтобы не упасть.
— Я уже давно хочу тебе что-то сказать, — крикнула она ему в ухо. — Ты и правда чего-то боишься!
Она снова хихикнула, потом одним глотком опорожнила свой бокал. — Ты что, напилась?
— Во всяком случае, я стараюсь! За час мне удалось добраться до бара всего два раза!
Она опять засмеялась, но Марк оставался мрачным. Он схватил бутылку виски, стоявшую на столе, и наполнил бокал Хадиджи, с трудом сдерживая бешенство. Вид этого густого напитка в тонком бокале почему-то показался ей непристойным. Она на минуту протрезвела: все вокруг выглядело каким-то зловещим, гнетущим.
Ее охватило такое чувство, словно она сбилась с курса. Не так она представляла себе их встречу. На глаза навернулись слезы, земля уходила из-под ног. Ей казалось, что здание склада оторвалось от берега, что они плывут по Сене. Она отпила еще один глоток слишком обжигающего напитка и выпрямилась, прислонившись к колонне за спиной:
— А ты знаешь, что нам с Венсаном тоже есть что отметить?
— Что?
— Новую кампанию. «Элегия» по всем направлениям.
Марк схватил ее за запястье, ее браслеты врезались ему в ладонь.
— Надеюсь, не за границей?
Хадиджа вырвалась и опустила глаза: на ее руке остались пятна крови.
— Что это такое?
Марк снова схватил ее за запястье, на этот раз она почувствовала липкую кровь: он поранился. Он прокричал ей прямо в ухо:
— Не за границей?
«Этот парень ненормальный», — подумала она. В одну секунду она его возненавидела.
— Огромная кампания в Азии, милый мой, — бросила она ему в лицо. — Япония, Китай, Таиланд, Малайзия. Раз-два, и готово. А о деньгах я уж и не говорю! — Ее тон изменился, в голосе послышались рыдания. — Марк! Марк! Куда ты?
74
После первого звонка Марк открыл глаза: он лежал в собственной постели. Просто чудо! Он совершенно не представлял себе, как добрался домой. Он поднял руку и увидел, что она забинтована. Второе чудо! Ни малейших воспоминаний о том, что он ходил в клинику или встречался с каким-то врачом в эту кошмарную ночь.
Второй звонок.
Он попытался пошевелиться и понял, что с ним что-то случилось. Его череп — не только костная оболочка, но также и мембрана, и мозг — превратился в камень. Невыразимо тяжелая и твердая голова вжималась в подушку, раздавленная собственным весом. Его шее никогда не хватит сил, чтобы поднять такую тяжесть.
Третий звонок.
Совсем близкий, пронзительный, невыносимый. В его мозгу возник образ Хадиджи. Она танцевала на сцене, ее тело таинственно извивалось. В качестве комментария он услышал, как она говорит, склонившись над ним: «Ты и правда чего-то боишься!»
Четвертый звонок.
Теперь он смог моргнуть. Он возвращался к жизни. Ему потребовалось всего несколько секунд, чтобы вспомнить, о какой катастрофе сообщила ему Хадиджа. «Элегию» будут рекламировать в Азии. Кошмар больше не кончится. Лицо Элизабет настигнет Жака Реверди в камере. Не может быть, чтобы это не случилось.
Он предчувствовал ярость Реверди. Он прямо-таки видел, как она просыпается, — так человек в пустыне предчувствует приближение песчаной бури. Темная, ядовитая полоса, медленно застилающая горизонт. Эта ярость скоро обрушится на него и раздавит, как насекомое.
Марку удалось немного подвинуться. Прошло еще какое-то время — бесконечное, — и он переместил центр тяжести вбок и согнулся, как солдат, раненный в живот. Достаточно было этого движения, и по его внутренностям словно растеклась лужа виски. Мало того, что голова как чугунная, так еще и печень взбунтовалась.
Звонки не прекращались.
Он приподнялся на локте, вытянул другую руку. Косые лучи солнца заливали комнату. Который час? Он схватил трубку.
— Алло?
— Вергенс.
Прежде чем дойти до его мозга, голосу пришлось пробиваться через толстый слой тумана. Он вспомнил, что видел Вергенса на приеме. Марк выдохнул:
— В чем дело?
— Надеюсь, я тебя не разбудил? — В голосе слышалась ирония. — Чудесный праздник. Но тебе надо встряхнуться. Для тебя есть работка.