Черная линия

Марк еле шел. Какой-то человек толкнул его. Он отлетел к витрине магазина компакт-дисков и DVD. На экране мелькали кадры какой-то слащавой мелодрамы. Он стоял как парализованный, расставив руки.

Потом, с великим трудом, он пошел дальше; его преследовала резкая высокая мелодия песенки. Зрение служило ему ровно настолько, чтобы он не натыкался на препятствия, но он не различал ни лиц, ни предметов, попадавшихся на его пути. Он шел вперед, как лунатик, не осознавая ни одной детали, которая могла бы связать его с действительностью. Его просто ошеломило это внезапное возвращение в Азию.

Вдруг он понял, что стоит на одном месте. Несколько экземпляров одной и той же книги гордо смотрели на него с подставки, установленной в витрине. Красный заголовок на черном фоне обложки: «ЧЕРНАЯ КРОВЬ». В другом пространстве и времени Марк почувствовал бы себя счастливым или хотя бы взволнованным этим зрелищем.

Но сейчас он не испытывал ни счастья, ни волнения.

Только ужас.

Интересно, прошел ли Жак Реверди через эту галерею, выйдя из квартиры Алена? Видел ли он книгу? Сколько времени ему потребовалось, чтобы все понять? Марк не сомневался, что почтовый служащий назвал его имя. Теперь, благодаря роману, Реверди знал и фамилию.

Сколько времени остается у него, чтобы исчезнуть?

Час? Два?

Марк бросился бежать по коридору. Но уже через два шага его подстерегал новый удар. Удар под дых. Из витрины парфюмерной лавки на него смотрело лицо Хадиджи.

Качаясь, он подошел поближе. Картонный плакат на подставке. Марк никогда в жизни не заходил в парфюмерные магазины, поэтому он и не знал, что рекламная кампания «Элегии» в местах продаж потихоньку продолжается.

Встретился ли уже Реверди с Элизабет в одной из таких витрин?

Он снова попытался бежать, но обложка его книги и плакаты с портретом Хадиджи преследовали его. Он казался самому себе охотником, попавшим в собственный капкан, его ногу защемили стальные челюсти.

Он резко обернулся: ему почудилось отражение человека с бритой головой в витрине. Человека, который мог оказаться Реверди. Нет, никого. Во всяком случае, никого с европейской наружностью.

В этот момент его словно ударило молнией.

Его губы произнесли против его воли:

— Хадиджа.

78

По дороге на улицу Жакоб Марк, не переставая, звонил Венсану. Никто не брал трубку. Даже автоответчик не включался. Это не означало, что фотографа нет. Наоборот, во время работы он отключал и мобильный, и городской телефоны. Марк подгонял таксиста, но в ответ получал только вздохи и замечания по поводу того, что «двжение в Париже становится все дерьмовее».

Марк погрузился в свои мысли, а В се его мысли сводились к одному: спасти Хадиджу. Надо ее спрятать, защитить и каким-то образом все объяснить ей. У него было много поводов для паники, но самым сильным оставалась перспектива этого объяснения.

Как рассказать ей всю правду?

Такси не двигалось. Пробка на бульваре Сен-Мишель. Он еще раз попробовал набрать номер Венсана. Тщетна Он был уверен, что великан знает, где найти Хадиджу. Кроме того, он собирался предостеречь и самого Венсана — пусть будет начеку. Марк прослеживал путь убийцы: увидев плакаты, он свяжется с парфюмерной компанией или с рекламным агентством. Несколько телефонных звонков, и он выяснит координаты Венсана, а то и самой Хадиджи.

Машина стояла на месте. Марк заплатил водителю, объяснив, что дальше пойдет пешком. Тот проворчал: «Да здравствует солидарность». Марк пробежал бульвар, свернул направо, на улицу Медичи, пошел вдоль Люксембургского сада. На углу улицы Турнон в его мозгу вспыхнул образ Ренаты Санти. Он на ходу набрал ее номер.

— Марк! Ну где же вы? Я уже три дня…

— Я видел книгу.

— Вы довольны?

Она говорила с придыханием, от этого всегда казалось, что она торопится. Марку надо было продолжать игру, протянуть еще несколько реплик:

— Супер.

— Но вы не ответили на просьбы о…

— Рената, я должен вас кое о чем попросить.

— Говорите. После первых откликов, полученных мною из магазинов, ваше желание для меня — приказ.

— С вами никто не связывался по поводу книги? Кто-нибудь странный?

— В каком смысле странный?

Марк понял, что идет по неверной дороге. Реверди никогда не покажется ни странным, ни подозрительным. Напротив. Тем не менее он продолжал: