При дневном свете ему показалось, что в его голове гремят литавры. Жара тоже давала о себе знать. Марк чувствовал, что его кожа буквально плавится, даже кончики пальцев мгновенно покрылись потом. Такое впечатление, будто он, полностью одетый, очутился в сауне.
На улице, где находился его отель, террасы ресторанов занимали весь тротуар, а иногда выходили прямо на проезжую часть — машинам, двигавшимся с черепашьей скоростью, приходилось объезжать столики, следя за тем, чтобы обедающие не поцарапали кузов вилками.
Марк заказал «жареный рис», классику китайской кухни. Он обожал блюда из риса, в которых таилось столько сюрпризов. Креветки, овощи, миндаль, лук, кусочки омлета… И все это обжарено, расплавлено, перемешано в общую золотистую массу.
Камерон-Хайлэндс.
С каждым глотком он повторял эти слова.
Он верил, что именно там его ждет новый знак.
38
Jalan Ruching.
Кошачья дорога.
Марк наметил выехать из города именно этим путем.
Рано утром он взял напрокат машину — «протон», популярный в Малайзии автомобиль с левым рулем. Он миновал высокие здания центра города и повернул на север, вдоль бесконечных пригородов с их парками и жилыми кварталами. Вдали Марк различал холмы, словно плававшие в свете рождавшегося дня.
Он выехал на автостраду «Экспресс 1» и оказался в новом пространстве, состоящем из темных садов, где на красной земле росли поразительно стройные каучуковые деревья. Он проехал сто пятьдесят километров прямо на север, мимо каменистых холмов, индуистских храмов, украшенных как для сельского праздника, мечетей с зелеными куполами, выложенными плиткой.
Идеальный пейзаж для размышлений.
Рано утром он получил сообщение от Жерома. Тот не нашел ничего: никакой информации о личности родителя Реверди, никаких следов личного запроса Жака в архив Управления по санитарным и социальным вопросам. Тупик.
Он свернул в направлении города Тапах, потом выехал на шоссе с двусторонним движением, где каждый водитель вел себя так, словно движение шло только в его сторону. Холмы на горизонте становились все выше, все величественнее, постепенно превращались в горы.
Марк увидел указатель «Камерон-Хайлэндс». Он уже собирался поворачивать, но вдруг заметил другой указатель, заставивший его изменить намерение. «Ипох, 20 км». В этом городе находилась психиатрическая лечебница, где содержался Реверди. Та самая, в которой сняли видеофильм.
Марк ожидал увидеть учреждение в английском стиле: каменное крыльцо, безупречные газоны, белые строения. А увидел огромный исправительный комплекс, город в городе, окруженный колючей проволокой, где даже был собственный вокзал, к которому вела железнодорожная ветка.
Час дня. Несмотря на субботний день, жизнь здесь, казалось, била ключом. Медицинский персонал возвращался с обеденного перерыва. Марку пришлось ждать довольно долго, пока толпа людей на велосипедах, мотоциклах и автомобилях и просто на своих двоих не втекла в высокие бетонные ворота — возвращение на работу на китайский лад.
Он последовал за толпой и вскоре оказался перед административным центром, занимавшим целый квартал. В ожидании какого-нибудь ответственного лица он изучал через окно все поселение, широкую равнину, на которой серые здания чередовались с возделанными полями. Он понял, что здесь практиковалась своего рода «свободная психиатрия», когда больные живут общиной и занимаются земледелием или ремеслами.
Наконец его принял директор. Индус с бесстрастным лицом и большими, лаково-черными глазами. Марк объяснил цель своего приезда: Франция, расследование, Реверди. После томительной паузы индус вызвал по телефону доктора Рабайю Мод Норман, занимавшуюся Жаком Реверди.
Через несколько минут дверь открылась, и вошла женщина, которую Марк уже видел на пленке. На ней было длинное бежевое платье, на голову накинут тудунг того же цвета. Этот наряд делал ее похожей на глиняную статуэтку, где окончательно законченной была только голова.
Врач оказалась веселой. Она постоянно шутила, подчеркивая свои слова широкой улыбкой, открывавшей ослепительно-белые лошадиные зубы.
— Предлагаю вам экскурсию по территории, — сказала она. — По пути и поговорим.
Усевшись в машину Марка, они двинулись мимо ферм, садов, игровых площадок. Бесконечное свободное пространство под солнцем. Доктор Норман приводила цифры — тут содержатся две тысячи больных, по шестьдесят пять в корпусе, по пятьдесят в каждой сельскохозяйственной бригаде…