Четверо сыновей доктора Марча

Шерон грозит опасность. Он собирается ее убить, я знаю. Он уже чересчур расхвастался и теперь обязан это сделать. Он сам убедил себя в том, что должен это сделать, — почему? Потому что боится усомниться? Потому что не так уж этого хочет? Далила… Шерон… Может, он влюблен в нее? Чувствует, что пойман ею в ловушку?

Я заметила, что трачу больше времени на то, чтобы понять мотивы его действий, чем на то, чтобы выяснить, кто он. И чувствую, что разгадка буквально у меня под носом, но все равно продолжаю искать ее, предаваясь размышлениям.

Сегодня вечером разговор зашел о несчастном случае с родителями Шерон. Ничего особенно серьезного. Шерон хочет работать в области информатики, как и Старк. Его это привело в восхищение, и он попытался увязаться за нею после ужина. Доктор открыл бутылку шерри. Мальчишки, в отличие от отца, не любят спиртное, мать выпила капельку, а я — две. Они обычно предлагают мне выпить, когда пьют сами, чтобы я не чувствовала себя существом второго сорта. Так что, если не считать того, что кто-то из мальчишек собирается меня укокошить, все в порядке.

В мою дверь постучали. Три раза, не слишком громко. «Кто там?» Нет ответа. Неужели никто не поднимется, чтобы посмотреть, что здесь происходит?

Чей-то кашель за дверью.

Ну же, пусть кто-нибудь пойдет в туалет и, проходя мимо, скажет ему: «А, это ты, братец, какого хрена ты здесь торчишь?» Пусть это случится, только это, больше ничего, это ведь совсем нетрудно, черт возьми! Слышны удаляющиеся шаги, потом стук закрытой двери. Я слышу, как щелкает замок и поворачивается ключ в замочной скважине, — они все здесь запираются на ключ. Достаю револьвер и иду к двери. Может быть, за ней — труп Шерон? Поворачиваю ключ. С той стороны ни звука. Поколебавшись с минуту, я открываю.

Бутылка джина. У меня под дверью стоит бутылка джина. Полная. Подарок для Дженни. Что это значит? Я должна ее выпить и околеть? Или он хочет завязать со мной отношения — более тесную связь, чем посредством дневника — и посмотреть, приму ли я эту игру. Подчинить меня. Так или иначе, я не выпью отсюда ни капли. Я не доставлю тебе такого удовольствия, малыш.

Но ты определенно стараешься, маленький безмозглый монстр — безголовый и бес…вый, ха-ха-ха! Ты не знаешь покоя, мерзкий змееныш. Все, что от меня требуется, — не заходить в ту комнату. Просто перестать туда ходить. Поломать всю игру. Решено. С этим покончено.

Но как же Шерон?

Уехать? Иногда я забываю, что должна уехать. Ах, я не знаю, опять все то же самое! И эта бутылка, которая словно смеется надо мной, — и что только удерживает меня от того, чтобы вышвырнуть ее в окно?!

Дневник убийцы

Сегодня утром за завтраком появилась кузина Шерон. Съела овсяные хлопья и блинчик. Она учится в лицее Шелли. Мадам Блинт отвезет ее туда по дороге на работу. Может быть, они поговорят о Карен. Мать Шерон — еврейка. Папа сказал об этом маме. Он сказал: «Даже не подумаешь, что она еврейка, — совершенно не похожа на мать».

Я ничего не имею против евреев. Не из-за этого я хочу ее убить. Еврейские девушки ничем не отличаются от остальных. Та же хрупкая плоть. То же горло, чтобы кричать. Те же вылезшие из орбит глаза.

Вчера вечером я слышал, как Дженни открыла дверь, чтобы забрать сюрприз. Должно быть, она довольна. Ты довольна, Дженни?

Малышка Дженни, о которой я нежно забочусь, словно о рождественском гусе… Соберись с силами, Дженни, и попытайся хоть что-то сделать, чтобы помешать мне убить маленькую черноглазую евреечку.

В прежние времена люди из ку-клус-клана сжигали черных. На огромных кострах. Не хотел бы я быть черным. Из-за вашего цвета кожи или происхождения люди запрещают вам делать некоторые вещи. Папа говорит, что в нашей стране все равны, но это неправда. К сиротам, например, относятся с пренебрежением. И к инвалидам тоже — они вызывают насмешки. Они как бы недочеловеки, и все их презирают.

А меня все любят. Я делаю для этого все возможное. Поэтому меня все и любят. Кроме Дженни.

Дневник Дженни

Ты очень хочешь, чтобы все тебя любили, да? Но как же можно тебя любить, если о тебе никто не знает, если ты не существуешь? Ты хоть понимаешь, что тебя нет? С того момента, как ты начал маскироваться, ты перестал существовать, стал просто призраком. Даже несмотря на то, что ты убиваешь людей. Это не ты их убиваешь, это призрак. А тот, кого все любят — это другой призрак, а ты, заключенный между ними двумя — просто ничто, переход, гнилой мостик.