Это дикое сердце

Кортни отступила на шаг.

— Ты хотел принять ванну, — смущенно проговорила она. — Мойся, я выйду.

— Можешь остаться. Я верю, что ты не будешь подглядывать.

— Вряд ли это удобно…

— Останься, черт возьми!

— Хорошо.

Кортни повернулась и пошла к окну. Придвинув стул к подоконнику, она села, напряженно выпрямив спину и стиснув зубы, и стала молча ждать.

— Как твоя нога? — спросил он.

— Лучше. Он нахмурился:

— Не дуйся. Кошачьи Глазки! Просто я не хочу, чтобы ты без меня наткнулась на Калиду.

Слыша, как падает на пол одежда, Кортни рассеянно смотрела в окно. Люди возвращались из церкви, двое мальчишек самозабвенно гоняли мяч, маленькая девочка бегала за собакой. Кортни видела все как бы сквозь пелену тумана. Сапоги Чандоса со стуком упали на пол, и она вздрогнула.

Его стремление охранять ее и всегда держать в поле зрения, конечно, весьма похвально, но сейчас Кортни не могла оценить его заботу. Знал ли он о том, что она, сидя у окна, мысленно представляла себе каждое его движение? Сердце чуть не выпрыгивало из груди от волнения.

Послышался всплеск воды и его шумный вздох. Вода, наверное, уже остыла, и Кортни, решив, что ему холодно, вообразила, как растирает его тело.

Она вскочила со стула. Как он смеет подвергать ее этой пытке? Ей казалось, словно ее поджаривают на медленном огне. А он беззаботно плещется в ванне, даже не подозревая о том, как ей плохо. Бесчувственное животное!

— Сядь, Кошачьи Глазки. А еще лучше полежи. Его глубокий глухой голос заставил ее затрепетать. Кортни села.

«Думай о чем-нибудь другом, Кортни… о чем-нибудь другом!»

— Ты сделал то, что хотел, в Парисе? — слабым голосом пробормотала она.

— Нет, теперь мне придется ехать в Сан-Антонио.

— До или после того, как отвезешь меня в Уэйко?

— После, — отозвался он. — Но мне надо торопиться, поэтому поедем быстро. Выдержишь?

— А разве у меня есть выбор?

Кортни поежилась, поняв, что в ее голосе прозвучала обида. Но что она могла с собой поделать? Она была уверена: Чандос придумал Сан-Антонио, чтобы поскорее избавиться от нее.

— Что случилось. Кошачьи Глазки?

— Ничего, — холодно отозвалась она. — Мы едем сегодня?

— Нет, мне надо отдохнуть. И потом, по-моему, ты не выспалась прошлой ночью.

— Ты прав. Помолчав, он спросил:

— Не найдется у тебя чего-нибудь, чтобы перевязать мне ребро?

— Например?

— Нижняя юбка подойдет.

— Только не моя, — возразила она. — У меня их всего две. Пойду спрошу у…

— Нет-нет, не беспокойся, — оборвал ее Чандос. — Может, никакого перелома и нет, а только ушиб.

Господи, неужели ей даже на минутку нельзя выйти из комнаты?

— Я что, наказана, Чандос? Почему ты не выпускаешь меня?

— Я думал, ты уже привыкла оставаться со мной наедине. Кошачьи Глазки. С чего это вдруг ты испугалась?

— С того, что неприлично сидеть рядом с тобой, когда ты моешься! — взорвалась Кортни.

— Если тебя беспокоит только это, то я уже помылся.

Кортни оглянулась. Ванна была пуста, а Чандос сидел голый на краю постели. Вокруг бедер он обмотал полотенце. Ее глаза опять метнулись к окну.

— Господи, может, ты хотя бы накинешь на себя что-нибудь?

— Кажется, я оставил свои вещи внизу, в кухне.

— Я принесла твои сумки наверх, — сухо сказала она. — Они там, у комода.

— Не будь же такой бессердечной! Я так устал, что вряд ли смогу шевельнуться.

Кортни вдруг догадалась, что он разыгрывает ее, но и виду не подала. Нахмурившись, она сходила за его седельными сумками и поставила их на кровать, все так же старательно отводя от него глаза.

— Если ты так устал, — сказала она, — ложись спать на моей кровати. А я переночую в другой комнате.

— Нет, — отрезал он, — на этой кровати вполне можно устроиться вдвоем.

Она прерывисто вздохнула:

— Это не смешно!

— Знаю.

Тут Кортни посмотрела на него в упор:

— Зачем ты это делаешь? Если думаешь, что я смогу уснуть рядом с тобой, значит, ты просто ненормальный.

— Ты же еще никогда не занималась любовью в постели, а. Кошачьи Глазки?

Он так улыбнулся ей, что у Кортни перехватило дыхание и подогнулись колени. Она поспешно облокотилась о стойку кровати.

Чандос встал. Полотенце соскользнуло с его бедер, и у нее не осталось никаких сомнений в серьезности его намерений. Гладкое тело Чандоса блестело от влаги, и ей безумно хотелось броситься в его объятия.