Госпожа президент

На пороге большой комнаты возникла забавная фигура. Она сильно приволакивала одну ногу, как этакий карикатурный мошенник из старого фильма. Волосы, сухие и редкие, торчали во все стороны. Из-под фартука выглядывали тощие, как палки, ноги в клетчатых тапках.

— Девчонке давно пора спать, — сварливо заворчала она, не удосужившись поздороваться. — Нету в этом дому порядка. Я тыщу раз говорила: ей надо спать в своей кровати. Ну-ка, иди сюда, моя принцессочка.

Не дожидаясь ответа ни от женщины в инвалидном кресле, ни от самой девчушки, она подхватила Иду, посадила ее верхом на свое больное бедро и заковыляла прочь.

— Вот бы мне такую помощницу, ведь на все руки мастерица, — вздохнула Ингер Юханна.

— Тут есть свои плюсы и минусы.

Обе опять умолкли. Си-эн-эн между тем передавала реплики комментаторов, перемежая их кадрами с парадного возвышения, где собравшаяся политическая элита окончательно капитулировала перед холодом и готовилась отметить инаугурацию президента самыми грандиозными торжествами, какие когда-либо видела американская столица. Демократы достигли всех трех поставленных целей. Во-первых, одержали победу над президентом, рассчитывавшим на переизбрание, а это уже само по себе немало. Во-вторых, выиграли они с большим преимуществом, нежели смели надеяться. И в-третьих, возглавляла их победу женщина. Все это не останется незамеченным. На экране телевизора мелькали теперь звезды Голливуда, которые либо уже прибыли в город, либо ожидались в ближайшие часы. Весь этот день в столице будет наполнен празднествами и фейерверками. Госпожа президент посетит множество приемов, будет принимать почести, произносить бесконечные благодарственные речи, выражать признательность за помощь и поддержку, а попутно наверняка то и дело менять туалеты. И при всем при том вознаградит достойных награды должностями и влиятельными постами, отметит степень участия в избирательной кампании и денежные пожертвования, оценит лояльность и старательность, многих разочарует, немногих порадует, как и сорок три ее предшественника за круглым счетом 230 лет истории страны.

— Разве после такого события уснешь?

— Извини?

— Думаешь, она сумеет уснуть сегодня ночью? — спросила Ингер Юханна.

— Ты меня удивляешь, — улыбнулась женщина в инвалидном кресле. — Конечно же сумеет. Она бы не оказалась там, где сейчас находится, если бы не спала. Она — воин, Ингер Юханна. Не позволяй хрупкой фигуре и женскому платью ввести тебя в заблуждение.

Она выключила телевизор, и откуда-то из глубины квартиры донеслась колыбельная:

— Ай-ай-ай-ай-БУМ-БУМ-БУМ…

Ингер Юханна негромко засмеялась:

— Мои дети до смерти бы напугались.

Ее собеседница подъехала к низкому кофейному столику, взяла чашку. Пригубила, сморщила нос и отставила чашку.

— Поеду-ка я домой, — сказала Ингер Юханна, полувопросительным тоном.

— Ну что ж, конечно, поезжай.

— Спасибо тебе за помощь. Ты так помогала мне все эти месяцы.

— Да тут особо не за что благодарить.

Ингер Юханна Вик легонько потерла поясницу, отвела за уши непослушные волосы, тонким пальцем поправила очки.

— Есть за что, — сказала она.

— По-моему, ты просто должна научиться с этим жить. Факт есть факт, она существует, и ничего поделать нельзя.

— Она угрожала моим детям. Она опасна. Я говорила с тобой, и ты принимала меня всерьез, верила мне… Так или иначе, мне стало легче.

— Почти год прошел, — сказала женщина в инвалидном кресле. — Вот в прошлом году все действительно было серьезно. А нынешней зимой… у меня однозначно сложилось впечатление, что она… дразнит тебя.

— Дразнит?

— Разжигает твое любопытство. Ты ведь необычайно любопытна, Ингер Юханна. Потому и занимаешься научными исследованиями. Именно любопытство впутывает тебя в расследования, к которым ты, в сущности, не желаешь иметь касательства, именно оно требует, чтобы ты непременно выяснила, чего хочет эта твоя преследовательница. Любопытство же… привело тебя и сюда, ко мне. И…

— Пойду я, — перебила Ингер Юханна, по губам ее скользнула мимолетная улыбка. — Нет смысла обсуждать все сызнова. Тем не менее спасибо. Я сама найду дорогу.

На секунду она остановилась. Ей вдруг бросилось в глаза, как красива парализованная женщина. Стройная, почти худенькая. Овальное лицо, а глаза такие же удивительные, как у девчушки: прозрачно-голубые, очень светлые, с широким черным ободком по краю радужки. Рот красивой формы, верхняя губа изогнута луком и окружена прелестными крохотными морщинками, свидетельствующими, что ей изрядно за сорок. Одета со вкусом, в джемпер из светло-голубого кашемира с треугольным вырезом и джинсы, купленные явно не в Норвегии. В ямке на шее — крупный простой алмаз.