Тайная страсть

Кэтрин громко охнула, пытаясь наклониться вперед. Волосы закрыли ее лицо, спадая до самых кончиков ног, вырез кружевной сорочки под весом грудей опустился, открывая взглядам мужчин соблазнительные упругие полушария. Заметив, что Дмитрий снова нахмурился, Владимир быстро заверил:

— Ваша светлость, через несколько минут ей станет лучше. Дмитрий, не обращая на него внимания, опустился перед Кэтрин на одно колено и осторожно сжал ее плечи, вынуждая выпрямиться. Потом он поднял юбки и стал сосредоточенно разминать стройные ножки.

Первым порывом Кэтрин было отвесить ему хороший пинок. Она молча выслушала весь разговор, но только потому, что боялась пронзительно завопить, если откроет рот. Правда, отвратительное покалывание потихоньку проходило и уже не было таким нестерпимым, как и предсказывал Владимир. Однако она не исполнила своего намерения. Бурлившая в душе ярость требовала лучшего выхода, и она его нашла. В тишине каюты раздалась громкая пощечина. Щека князя побагровела.

Дмитрий замер. Максим побелел и затрясся от ужаса. Владимир, не успев ничего сообразить, выпалил:

— Она сказала, что сама из благородных, ваша светлость. Ни больше ни меньше, как дочь графа.

Тишина становилась невыносимой. Владимир не был уверен, что князь его слышит, а если и слышит, какое это, черт возьми, имеет значение? Почему он вообще пытается объяснить столь ужасный проступок да к тому же пересказывая наглую ложь?! Владимир сам себя не понимал. Не скажи он ничего, и девушку, к его невероятной радости, конечно, бросили бы за борт, и он, наконец, избавился бы от нее.

Дмитрий поднял голову, только чтобы встретиться взглядом с пылающими бирюзовыми глазами. Да, это был не просто манерный жест оскорбленной женщины. Удар был полновесным и выражал настоящую, неподдельную ярость, такую жгучую, что Дмитрий на мгновение онемел. И она, по всему видать, еще не разделалась с ним по-настоящему.

— Ваша наглость не имеет границ, Александров! Да как вы посмели приказать посадить меня… о!

Будь она драконом, из ее рта наверняка вырвались бы языки пламени. Пальцы сжались в крохотные кулачки. Всеми фибрами своего существа она стремилась взять себя в руки, хотя ей это плохо удавалось. А он к тому же продолжал стоять на коленях, изумленно глядя на нее.

— Черт бы вас побрал, вы немедленно повернете судно и вернете меня в Лондон! Я настаиваю… нет, требую, чтобы вы сделали это сейчас же!

Дмитрий медленно поднялся, вынуждая Кэтрин задирать голову все выше, чтобы продолжать смотреть ему в глаза. Рассеянно потрогав щеку, он покачал головой и неожиданно весело усмехнулся.

— Она предъявляет требования мне, Владимир, — сообщил он, не оборачиваясь к слуге. И слуга облегченно вздохнул:

— Да, барин.

— Говоришь, дочь графа? — осведомился Дмитрий, бросив на него вопросительный взгляд.

— Это она говорит!

Темные бархатистые глаза вновь оглядели Кэтрин, и она обнаружила, что даже в этом состоянии способна краснеть, поскольку он смотрел не ей в лицо, а на расстегнутый корсаж, о котором она совершенно забыла. И словно этой дерзости оказалось недостаточно, он намеренно пристально уставился на затянутые в чулки ножки: о задранных юбках Кэтрин тоже не вспомнила.

Громко ахнув, девушка опустила юбки и принялась возиться с маленькими пуговками, идущими по переду платья. Но за все свои старания заработала лишь ехидный смешок.

— Негодяй! — прошипела она, не поднимая головы, пока последняя пуговка не была застегнута. — У вас манеры грязного бродяги, не знающего ничего лучшего, кроме как глазеть на то, что его совершенно не касается!

Владимир поднял глаза к потолку. Максим, еще не оправившийся от первого удара, даже пошатнулся от такой смелости. Но Дмитрий улыбнулся еще шире.

— Должен отдать тебе должное, Катя, — наконец объявил он, — ты обладаешь поистине выдающимися талантами. Кэтрин была на мгновение сбита с толку:

— Талантами?

— Конечно? Объясни-ка лучше, они у тебя от природы или приходится много работать, чтобы не ударить в грязь лицом? Глаза Кэтрин настороженно сузились:

— Если намекаете на то…

— Не намекаю, — с улыбкой перебил Дмитрий. — Готов аплодировать столь блестящему представлению. Ты безупречно разыгрываешь роль аристократки.

Наверное, приходилось исполнять нечто подобное в театре? Это объяснило бы…

— Прекратите! — вскрикнула Кэтрин, вскакивая и заливаясь краской оскорбленного достоинства.