Дикарь и простушка

Она было вцепилась в плечи Дункана, но потом нерешительно дотронулась до его волос… снова отняла руки, словно не зная, что с ними делать, хотя больше всего на свете хотела привлечь любимого к себе.

В экипаже становилось все теплее. Оба заметили это одновременно, поскольку он сбросил сначала свой плащ, потом снял с нее накидку, и она позволила ему проделать все это. Однако желанного эффекта это не дало: платье Сабрины было из толстой ткани с длинными рукавами, поэтому неудивительно, что оно вместе с его рубашкой последовало за накидкой.

О Боже, чего бы она ни дала за свечу или лунный свет, но ей опять не повезло. Как жаль, что больше ей не удастся увидеть полуобнаженного мужчину, а придется, как раньше, довольствоваться созерцанием статуй. Но это совсем не то, что чувствовать под пальцами гладкую теплую кожу, которую хочется не только погладить, но и рассмотреть. Наверное, и Дункан, хочет представить, какова она на самом деле, потому что старается осязать ее всю: руки, плечи, шею… грудь…

Она потрясение охнула, когда широкие ладони накрыли налитые полушария, едва прикрытые тонкой материей рубашки. Но жар, исходящий от него, казалось, прожигал ее. Дункан впился губами в ее губы, продолжая ласкать упругую плоть, и словно огненная стрела пронзила все ее существо. Крохотные язычки пламени разбегались во все стороны, грозя испепелить Сабрину. Протяжный стон удовольствия сорвался с ее губ. И все же это было ничто по сравнению со смерчем ощущений, подхватившим ее, когда Дункан уложил ее на сиденье и принялся наставлять в искусстве любви.

Карета с гербом маркиза была просторной и роскошной, с мягкими бархатными подушками и наглухо закрытыми окнами: совсем как небольшая спаленка с узкими кроватями. Правда, не в такой обстановке мечтала Сабрина лишиться невинности, но оба просто обезумели. То, чему суждено было случиться, произойдет, и не важно, где именно!

Единственное, чего боялась Сабрина в глубине души, так это того, что он вдруг вздумает остановиться. Придет в себя, как после того поцелуя на балконе, или она проснется и обнаружит, что грезила наяву. Страх придавал еще больший накал бушевавшим в ней эмоциям. Она хотела бы медленно смаковать каждое мгновение их близости, но приходилось спешить, чтобы познать все. ВСЕ.

Если бы Дункан просто объяснил, что собирается любить ее, она немного успокоилась бы и наслаждалась. Но Сабрина подозревала, что он действует под влиянием минутного порыва, вот-вот здравый смысл возьмет верх, и сказка кончится. Она не сможет предотвратить это, потому что в своем невежестве не знает, как заставить его поспешить, а словами такое выразить невозможно. Стоит ей открыть рот, и магия куда-то улетучится, сменившись холодной реальностью.

Руки продолжали лепить ее восхитительный образ перед мысленным взором Дункана: оглаживали талию, бедра, скользили по ногам, вниз, потом вверх, так что нижние юбки приподнялись до пояса. Но Сабрина едва это заметила, ведь его горячие ладони согревали ее. Каждым прикосновением он словно придавал новые формы ее щиколоткам, коленям, ступням. Когда он успел снять ее туфли?

Дункан массировал маленькие ступни, каждым дерзким касанием покоряя ее, не оставляя неизученным ни одной частички кожи. Не то что она, страшившаяся лишний раз до него дотронуться.

Неужели все шотландцы таковы? Нет, это глупые мысли. Англичане так же смелы, просто настолько щепетильно следуют этикету, что, должно быть, просят разрешения поцеловать тебя или коснуться коленки…

И тут, прежде чем она поняла, что происходит, случилось это. Его рука опустилась на бугорок внизу живота, надавила, а губы снова прижались к ее губам, заглушая стоны. Или протесты? О, нет, разве можно протестовать против того, что чувствуешь сейчас? Только поражаться новым ощущениям, хотя она самонадеянно считала, что уже познала все.

Однако Дункан по-прежнему не спешил, как бы она этого ни хотела. У нее закружилась от счастья голова, когда он сел рядом и обнял ее. Ах, этот пьянящий мужской запах, так непохожий на ароматы розовой воды, пудры и пряностей, царившие в доме, где живут одни женщины! Стальные мускулы, поросль жестких волос на груди, всеподавляющее присутствие мужчины. Теперь Сабрина казалась себе совсем крошечной, тяжесть тела, придавившего ее к подушке, бархатистая твердая плоть, медленно наполняющая ее… Все это было восхитительно.

Она вскрикнула, но не столько от внезапной боли, сколько от удивления, и Дункан тут же постарался утешить ее, осыпая поцелуями, клянясь, что иного выхода не было, что больше он никогда не обидит ее.