Будь моей

— Все в порядке, Никишка, — твердо сказала она. — Увидимся утром.

Никишка коротко кивнул, и Алин наконец смогла закончить свое дело. Занятая кобылой, она не заметила, какими взглядами обменялись мужчины. Глаза Никишки недвусмысленно говорили:

"Только тронь ее — и я тебя убью», — а взгляд графа с той же ясностью отвечал: «Она моя, и не лезь не в свое дело».

Впрочем, в глубине души Василий не ощущал такой уверенности, однако был вынужден вести себя соответствующим образом.

Как только Никишка покинул конюшню, взгляд Василия вновь оказался прикованным к Александре. Кстати, граф очень удивился, что она отпустила своего человека: он прекрасно знал, что Александра не любит оставаться с ним наедине, а тем не менее сейчас они, вне всякого сомнения, остались вдвоем. Как ни странно, на сей раз такая ситуация не вызвала у Василия обычной досады: должно быть, он привык к ее обществу. И, кроме того, так легко было ее пожелать, а теперь это случалось чертовски часто.

Александра сполоснула руки в ведре и, соизволив снова обратить внимание на Василия, вздохнула:

— Ну давай, начинай! Неужели ее одолевают те же мысли, что и его?

Василий затаил дыхание:

— Что?

— Ну, жалобы, — пояснила она. — Ты ведь пришел с претензиями, разве не так?

— По правде говоря, вовсе нет, — ответил молодой человек. — Учитывая обстоятельства, я считаю, что обед прошел как нельзя лучше.

— Твоя мать в ярости?

— Пожалуй, хотя будет точнее сказать, преисполнена «решимости». Это как раз в ее характере.

Василий невольно улыбнулся, а девушка подозрительно спросила:

— Тогда зачем же ты здесь?

— Взять свою лошадь.

— Ты пришел за лошадью сам, вместо того чтобы кого-нибудь за ней прислать? — Тон Александры из скептического превратился в просто недоверчивый.

— Ты так говоришь, словно я никогда ничего не делаю для себя сам, Алин.

— А ты и не делаешь. Теперь вздохнул Василий.

— Неужели мы не можем поговорить без колкостей. Ну хотя бы раз?

— Вероятно, нет.

— А если попробовать?

На мгновение ее взгляд стал нерешительным, но тут же она снова приняла безразличный вид и, пожав плечами, спросила:

— У тебя есть какая-то конкретная тема? Да нет, подумал Василий, просто не хочется уходить. Он знал, почему, вернее, ему казалось, что знает. Его тело питало определенные надежды, но дух пребывал в нерешительности. Взять, ее, силой — сама по себе скверная мысль, да, и последствия могут быть довольно сложными. Кроме того, это может войти в привычку, подумал он и, не зная, о чем говорить, заметил:

— Я видел повозки у дома. Они еще не разгружены. Ты не собираешься распаковать свои вещи? — Я взяла в дом несколько сундуков. Не вижу причины возиться с остальными.

Александра готова была уехать в любую минуту, а при мысли о том, что она больше никогда не окажется рядом, Василия неожиданно охватила паника…

— Я должен идти, — отрывисто сказал он.

— Что касается сегодняшнего, — будто не слыша, сказала она, — не обращай внимания.

Он пытался, честно пытался это сделать. Но если она имеет в виду его угрозу овладеть ею, значит, есть надежда, что это сойдет ему с рук?

— Пойдем со мной в дом, Алин. Сейчас же! В глазах ее зажегся гневный огонек, но отнюдь не из-за неожиданности этого предложения, а потому, что Василий начал медленно приближаться к ней. Алин отступила:

— А в чем дело?

— Просто я не хочу заниматься любовью в конюшне.

— Прекрати, Петровский! Я как раз собралась извиниться перед тобой. Я просто сорвалась, да и то лишь потому, что считаю слезы запрещенным оружием.

— Обычная женская уловка, хотя ты наверняка не стала бы ее использовать, верно? Он медленно теснил ее к стене.

— Конечно, не стала бы. Но я говорю о том, что не собиралась ей угрожать. Я только хотела сказать, что ей следует убраться отсюда…

— А все-таки кончила угрозами…

— Но я же не хотела! И твоя нелепая угроза тут ни при чем!

— Тем не менее ты свои угрозы выполнила, а чем я хуже? Ни себе, ни людям — это так называется, разве нет?

— Да! — заорала Александра, потому что ее спина уже уперлась в стену конюшни, и Василий неотвратимо приближался. — Да, именно так! Я тебя не хочу, но в настоящее время ты — моя собственность!

Василий не мог сдержать улыбки:

— В таком случае это палка о двух концах.

— Вовсе нет.

— Кто сказал, что нет?

Василий наклонился над ней всем телом, прижимая к стене, и поскольку он оставил ей весьма незначительное пространство, чтобы избежать поцелуя, то когда она попыталась пошевелиться, он добился своего. Александре казалось, прошла вечность, прежде чем она могла вздохнуть, и все ее ощущения сосредоточились на его крепком мускулистом теле, его растущем желании, его горячих губах и на ее собственном бесконтрольном и жадном отклике на его желание. Ей так хотелось подчиниться, притвориться…