Покоренная сила

Запас хладнокровия у Мишкиного противника оказался мизерным, вскочив на ноги, он попер, как бык, попался на захват и, перелетев через Мишкино плечо, крепенько приложился спиной об землю. Судя по тому, как он хекнул и некоторое время лежал, выпучив глаза и разевая рот, дух из него вышибло основательно.

Мишка молча стоял и ждал, пока парень продышится, попутно гадая: решится он на продолжение поединка или нет. Парень решился, но должных выводов, надо понимать, не сделал, а потому тут же огреб сначала по носу (несильно, только чтобы пустить кровь), а потом «в солнышко» и скорчился, упав на колени, заново пытаясь восстановить дыхание.

Когда противник наконец смог выпрямиться, Мишка громко скомандовал:

– Отставить! Достаточно.

Услышан он не был, с налитыми кровью глазами, вымазанной землей и кровью рожей, дылда с утробным рыком снова кинулся вперед. Тут уж Мишка жалеть его не стал и вмазал по плавающим ребрам безо всякой жалости. В качестве награды он наконец услышал голос новобранца:

– А-а-а! – Парень крутился на земле, держась руками за левый бок. – А-а-а!..

Наконец крик утих, сменившись всхлипываниями, и Мишка назидательным тоном произнес:

– Если сказано: «Отставить» – любое действие должно немедленно прекращаться. Запомните! Иначе будете вот так же валяться и орать! Но вообще-то он молодец. Три раза был сбит с ног и трижды поднимался. Драться мы вас научим. – Мишка пренебрежительно махнул рукой, словно речь шла о каком-то пустяке. – А вот воинский дух… Он – либо есть, либо нет. У него, – Мишка указал на все еще лежащего на земле новобранца, – воинский дух есть! Надеюсь, что и у остальных он тоже имеется, иначе учить вас будет бесполезно.

«Вот так-то, сэр, и пусть теперь хоть один из них решится признать, что этого самого духа у него нет. Не дождетесь! „Вот такое я говно“ только в конце двадцатого века научились, не краснея, выговаривать, да и то не все. А ЗДЕСЬ сдохнут, но ничего подобного себе не позволят!»

– Тебя учить наняли, а не драться! – подал неожиданно голос один из двух отроков, одетых богаче других.

– Ты нас не кормишь, значит, бить не смеешь! – подхватил второй.

«Так, еще и правозащитники нарисовались. Ну насобирал Никифор студиозусов! Пресекать придется сразу, иначе никакого толка из учебы не получится, но бить нельзя. Господа правозащитники обычно только и мечтают стать „жертвами произвола“, дабы вопиять общественному мнению. ЗДЕСЬ это, может, и не так, но рисковать не будем».

– Объясняю для дураков! Это вас, – Мишка потыкал указательным пальцем в сторону новобранцев, – можно нанять за плату. Можно также нанять смердов, ремесленников или воинов. Боярин же кормится с вотчины, а служит за честь…

– Врешь! Плату за учение взял… – начал было один из скандалистов, но был прерван громким, как пистолетный выстрел, щелчком кнута. Дмитрий виртуозно сшиб кнутом с его головы шапку.

– Не сметь перебивать старшину! – Митька снова щелкнул кнутом и оставил без головного убора второго «диссидента». Оба испуганно присели и заткнулись, а Мишка продолжил:

– Да, плату с вас действительно взяли, но пойдет она на ваш же прокорм и на нужды воинской школы, в которой вы же учиться и будете. Еще вопросы есть?

– Боярин! А в чем… – подал голос парень неславянской наружности, но был прерван недремлющим Дмитрием:

– Надо говорить: «Господин старшина, дозволь обратиться» – и называть свое имя!

– Ага… Господин старшина, дозволь обратиться… Я – Мефодий.

– Не «я Мефодий», а «отрок Мефодий», – продолжил разъяснительную работу Дмитрий. – Повторить!

– Господин старшина, дозволь обратиться! Отрок Мефодий.

– Обращайся, Мефодий. – Мишка поощрительно кивнул парню. – Что хочешь спросить?

– А в чем же честь для тебя, чтобы нас учить?

«Ни хрена себе вопросик! А и правда, в чем? Блин, что ж ответить? И ошибиться ведь нельзя. Почему он интересуется вопросами чести? Может быть, он не из купеческого рода, а какой-нибудь третий сын пятнадцатой жены кого-то из половецких ханов?»

– Ты сам-то из каких будешь, Мефодий?

– Я – торк. Мой дед старейшина рода.

«Торк, торк… Так, торки, берендеи, черные клобуки… Союзные славянам тюркские племена, „осаженные на землю“ киевскими князьями… Блин, больше ничего не помню! Судя по имени, христианин. Про деда упомянул с явной гордостью. Похоже, представитель племенной элиты, отправленный на учебу в метрополию».