Как подскажет сердце

Едва она закончила расчесывать волосы и заплетать их в косы, как вернулся Роланд и бросил перед ней на землю жирного зайца.

— Зажарь его и сбереги шкурку, чтобы завернуть остатки, — отрывисто приказал он, а затем обратил свои синие глаза на пса, положившего голову на колени хозяйки. — А этот должен уйти. У нас не так много еды, чтобы делиться с ним.

— Вольф ни за что не покинет меня, — уверенно ответила Брижит. — Но вам не придется о нем беспокоиться. Он прекрасный охотник, и сам может добыть себе обед. — Она взяла в руки большую голову пса и заглянула ему в глаза. — Покажи ему, Вольф. Принеси что-нибудь, а я тебе приготовлю Роланд, качая головой, взглядом проводил пса, который сразу же побежал в лес:

— Ты собираешься готовить для этого монстра?

— Это не монстр, — обиделась Брижит. — Он, конечно, беспородный, но очень умный. И разумеется, я буду ему готовить: Вольф — домашняя собака и не может есть сырое мясо.

— Я тоже не могу, — саркастически заметил Роланд. — Так что поторапливайся. — Кинжал воткнулся в землю возле зайца. Брижит вытянула клинок и поморщилась. Она умела свежевать дичь, но совершенно не переносила этого занятия. Однако рыцарь, похоже, не собирался брать эту задачу на себя. Усевшись возле огня, он принялся чистить стрелу, которой убил зайца, а Брижит мысленно поблагодарила Друоду за то, что та приучила ее выполнять мужскую работу.

— Как мне вас называть? — завела разговор Брижит.

— Зови сеньором, — не отрываясь от дела, ответил он.

— Сеньор Роланд?

— Просто сеньор.

— Чепуха, — сказала она, тоже не прерывая своего занятия. — Я буду звать вас Роландом. Ну а мое имя вы знаете. Я бы хотела, чтобы вы меня так и называли. Мне не нравится все время быть девчонкой.

Глаза рыцаря вспыхнули.

— Снова начинается, — помрачнел он. — Еще только утро, а мне уже приходится выслушивать, что ты будешь делать и чего ты хочешь!

Брижит взглянула на него в недоумении:

— Да что я такого сказала?

Роланд поднялся, в порыве гнева швырнув на землю недочищенную стрелу:

— Ты постоянно злишь меня, притворяясь не тем, что ты есть. Ты — рабыня, а я — хозяин, и прекрати прикидываться. Я дал слово быть твоим господином до самой твоей смерти. Так не искушай судьбу — не приближай этот день.

Брижит была поражена его словами, но старалась скрыть свои чувства. Наконец все понемногу прояснялось.

— Вы имеете в виду слово, данное Друоде, не так ли?

— Именно так. Она заручилась им, когда отдавала тебя в мое распоряжение.

— Она не имела права меня отдавать! — вскипела Брижит. — Я не рабыня. Я никогда не была рабыней!

— Вдобавок твоя хозяйка пояснила, что ты чаще врешь, чем говоришь правду, и предупредила меня насчет твоей безудержной фантазии.

— Вы не понимаете. Друода всего лишь моя опекунша, поскольку все мои родные умерли. Она не хозяйка мне, а тетка моего сводного брата. Она не имела права меня дарить.

— Друода хотела побить тебя камнями, девочка, и сделала бы это, если бы я отказался забрать тебя.

— Да, конечно, думаю, ей хотелось бы убить меня после того, как вы нарушили ее планы.

— Ну вот, ты сама признаешь, что я спасаю твою жизнь. Так хотя бы за это оставь меня в покое.

— Вы не имеете права меня удерживать. Я благородная девушка! Мой отец — барон!

Он подошел так близко, что его глаза казались почти черными:

— Не имеет значения, кем ты была прежде. Теперь ты — моя служанка, моя собственность. И если я еще раз услышу возражения, то тебе придется познакомиться с моим ремнем. А теперь живо приготовь это мясо! — рявкнул он. — И так уже потеряно слишком много времени!

Брижит ошеломленно повернулась к костру, слезы заструились по ее щекам. Беда словно затянула небо над нею ночным мраком. Девушка даже не в силах была спросить, не остановятся ли они в Мэне. И так было ясно, что не остановятся. Друода снова обманула ее.

Что делать? Если попытаться переубедить этого упрямца, он непременно побьет ее. А ей не вынести нового истязания.

Роланд смотрел на свою пленницу, и в нем закипал гнев. Вдруг она оглянулась с выражением такого горя и опустошения, что ему пришлось почти виновато отвернуться. Почти, но не вполне.

В самом деле, почему она плачет и выглядит такой удрученной? Ведь ее жизнь в замке была гораздо тяжелее нынешней. Он же видел по мозолям на руках, что девушка привыкла к тяжкому труду. А теперь, вместо того, чтобы обслуживать огромный дом, ей придется служить ему одному. И разве он не спас ей жизнь? Нельзя ли хоть за это быть благодарной?