Канкан на поминках

Всю зиму баба Лена не встречала приветливого парня. Сонька приводила все время мужиков, но других, а вот в марте опять приехал этот, в стареньких «Жигулях». Баба Лена обрадовалась и встретила мужика как родного.

– Здравствуй, сынок, давненько я тебя не видела.

Но еще недавно вежливый, хорошо воспитанный человек, уткнувшись носом в воротник дубленки, прошмыгнул мимо нее в подъезд, не сказав ни слова. Потом он начал довольно часто появляться и каждый раз старательно прикрывал лицо. Сначала воротником дубленки, потом плаща, затем натянул на голову кепку с огромным козырьком и черные очки. И больше он никогда не здоровался, не подвозил бабу Лену и не улыбался. Ну а потом разнесся слух, что Соньку Репнину прирезал хахаль, и к бабе Лене пришли из милиции, показали несколько карточек, и старуха из кучи снимков безошибочно выбрала тот, где был запечатлен парень, подвозивший ее в аптеку.

– А вы уверены, что зимой и весной видели одного и того же человека? – осторожно поинтересовалась я.

– Конечно.

– Отчего вы так решили?

– А кому другому быть? Высокий, плечистый, блондинистый… и машина одна.

– Какая?

– «Жигули», точно знаю, у зятя такая.

– Цвет?

– Синий, нет, черный, нет, коричневый, – запуталась бабка, – словом, темный.

Я молча вышла на улицу и села на лавочку у подъезда. Синий, черный, коричневый, просто темный цвет… Не слишком точные показания. И еще одно – у Володи никогда не было дубленки, следовательно, он не мог идти к подъезду в марте, пряча лицо в воротник овечьего полушубка. Значит, это был не Вовка! Но если не он, то кто?

Глава 10

Домой я возвращалась в расстроенных чувствах, открыла дверь и ахнула. Прихожая и видневшийся вдали коридор были вымыты, нет, выскоблены, натерты до блеска, и по квартире разливался упоительный аромат мясного наваристого супа.

– Эй, есть кто здесь живой? – крикнула я.

– Мы тут, – раздался многоголосый хор.

Я вошла на кухню и обнаружила за огромным столом кучу народа: Лиза, Кирюшка, Маша Гаврюшина, Саша Кротов… Дети опять притащили одноклассников. У плиты, завязав косынкой волосы, суетилась Ксюша, увидев меня, она слегка покраснела.

– Уж извините, похозяйничала без вас. Открыла холодильник, обеда нет, ну и сварила, что сумела, из того, что в заморозке нашла.

Я уставилась на восхитительно пахнущий суп и горку ароматных котлет, посыпанных зеленью с чесноком. В холодильнике лежали только обрезки, купленные мной для собак.

– Небось устали? – заботливо поинтересовалась Ксюша и, ловко неся огромный живот, достала тарелку. – Садитесь скорей, котлет попробуйте. Правда, мясо не ахти было, но свежее, только жилистое.

Я молча проглотила три котлетки. Как, интересно, она ухитрилась сделать такую вкуснотищу из бросового продукта?

Дети тоже молча орудовали в тарелках. Собаки сыто щурились на диванчике.

– Надо с ними выйти, – вздохнула я.

На улице опять начинался дождь, и перспектива прогулки совершенно не радовала.

– Уже сходила, – весело возвестила Ксюша, – я люблю животных. Вот та, толстенькая, – она ткнула пальцем в осоловевшую Мулю, – сначала на меня рычала, но, как мясо попробовала, мигом успокоилась, такая продажная оказалась.

Выпалив последнюю фразу, Ксюша радостно расхохоталась. Ее веселый, какой-то детский смех прокатился по кухне. Встречаются иногда такие светлые, чистые люди, от одного присутствия которых окружающим становится хорошо.

Я невольно улыбнулась и, запихивая в себя четвертую котлету, пробормотала:

– Тебе нельзя так утомляться, еще и полы мыла.

– И белье постирала, – влез Кирюшка, – и из моей комнаты весь мусор выволокла.

– Не делай больше этого, – велела я, – отдыхай перед родами.

– Ерунда, – отмахнулась Ксюша, – вы целый день заняты, а я получаюсь лентяйка-нахлебница. Не могу сидеть сложа руки. Эх, жаль, спиц нет.

– Ты вяжешь?

– Как машина, – ответила Ксюша, – жилетку за три часа.

– А шарлотку печь умеешь? – с набитым ртом поинтересовался Кирюшка.

– С каким кремом? Ванильным или шоколадным?

– Не знаю, – растерялся Кирка, – Лампа вообще без крема делает, просто бисквит с яблоками.

– А ты испеки и с таким и с таким, – посоветовала Лиза.

– Ну прекратите, – разозлилась я, – словно из голодного края приехали. Как не стыдно беременную к плите приковывать!

– Ничего, мне в радость, – ответила Ксюша.