Канкан на поминках

– Что это случилось с Наталией Михайловной? – спросила я, ища телефонную книжку.

Кирюшка заломил руки и закатил глаза:

– Так Наташка на пенсию ушла, и прислали вместо нее ненормальную энтузиастку. Гармония, какофония, опера… Жуть прямо! Сегодня на уроке слушали какого-то Верду!

– Верди, – поправила я, пряча улыбку.

– Один хрен, – злился Кирюшка, – ужас, ни почитать, ни математику сделать. Прямо над ухом – бум, бум, бум… Запустила на полную мощь идиотского Вердя… А потом этот вопрос задала да еще так противно фыркнула: «Дети, это задание на сообразительность». Чтоб ей упасть и ногу сломать!

– Не расстраивайся, – сказала я, – сейчас узнаем ответ.

– Где? – тяжело вздохнул Кирюшка.

Но я уже услышала в трубке бодрое «алло» и сказала:

– Здравствуйте, Ипполит Семенович, вас беспокоит Романова, арфистка.

– Добрый день, деточка, – обрадовался старик, – сколько лет, сколько зим! Как матушка?

Решив его не расстраивать, я сделала вид, что не слышу вопрос, и задала свой:

– Ипполит Семенович, вы наш старейший лучший мастер по струнным, золотые руки, ответьте мне на такой вопрос…

Старик молчал, внимательно слушая всю информацию, потом осторожно переспросил:

– В школе задали? Твоему сыну?

– Да.

– Сильно подозреваю, что речь идет просто о количестве букв в словах. Посуди сама: у гитары их шесть, у домры, если, конечно, не путать ее с домброй, пять, а у арфы всего лишь четыре!

Пораженная столь простым решением проблемы, казавшейся неразрешимой, я потрясенно спросила:

– Вы полагаете, что учительница могла задать такой вопрос?

Ипполит Семенович вздохнул:

– Сейчас, душенька, преподаватели любят задания, как они выражаются, на сообразительность. Вот моя внучка учится на театроведа, так она получила… неуд, не сумела ответить на вопрос профессора…

– Какой?

Мастер рассмеялся.

– Ну-ка, послушай. Значит, так. В 1544 году в Италии, в городе Падуя, открылся этот театр, получивший потом всеевропейскую славу. Он был возведен в форме овального помещения с ярусами для посетителей. И хотя зрители ломились в него толпой, ни один из корифеев не стремился на его подмостки, скорей наоборот – всеми силами оттягивали момент знакомства с великой сценой. Почему?

Я задумчиво пробормотала:

– Ну, просчет архитектора, «яма» в зале. Звук не «летит» со сцены, а «гаснет». Такое иногда случается. Если не ошибаюсь, из-за этого закрыли оперный театр в Милане, пришлось итальянцам строить новый.

– Ну, – захихикал Ипполит Семенович, – не угадала. Хотя «яма» действительно встречается. Лично я не советую сидеть в Большом в десятом ряду, а Дворец съездов вообще одна сплошная беда… Давай, пробуй еще раз!

– Театр был открытым, и его заливало дождем и засыпало снегом, – выдала я.

Ипполит Семенович совсем развеселился.

– Снег! В Италии! Изумительное воображение! Еще версии есть?

– Нет.

– Вот и у моей внучки не было.

– И почему же актеры не хотели выступать на подмостках?

– Душечка, это был анатомический театр!

Секунду я переваривала услышанное, потом переспросила:

– Вы имеете в виду…

– Именно так, детка. В Падуе в 1544 году открылся первый в Европе анатомический театр, где проводили при большом скоплении народа вскрытие трупов.

Да уж, можно понять великих актеров! Я бы тоже не захотела исполнять главную роль в подобном действе.

Глава 23

Провертевшись всю ночь без сна, я приняла решение и засобиралась к милой девушке Федоре, владелице детективного агентства «Шерлок». Телефон у нее был наглухо занят, и я подумала, что быстрее будет добраться до конторы, чем дозвониться. Но сначала нужно было зайти к Володе в квартиру и притащить оттуда кварцевую лампу. Невесть как сей предмет оказался у майора. Предстояло забрать из роддома Ксюшу, и мне захотелось истребить в кварцевом свете все микробы.

Погремев ключами, я вошла в прихожую и чихнула. Явственно пахло сигаретами, вернее, окурками. Я сама курю нерегулярно и мало, но, как многие курильщики, терпеть не могу пепельницы, забитые бычками, кажется, в прошлый раз я выбросила все… Но нет, в комнате, на столе, стояла керамическая плошка с трупами сигарет. Я посмотрела на скомканные, желтые фильтры. Что-то в них было странное, но что?

Высыпав окурки в унитаз, я спустила воду, тщательно вымыла пепельницу, водрузила ее на стол, прихватила кварцевую лампу и ушла.