Хождение под мухой

– Я его сестра.

Поскребышева расслабилась, в ее глазах появилась приветливость, но профессия накладывает неизгладимый отпечаток на личность, поэтому девушка сказала:

– Сестра? Он никогда о вас не рассказывал.

– У нас один отец, но разные матери, честно говоря, мы не слишком часто общаемся, больше перезваниваемся. Вот сегодня я и попросила его мне помочь…

– Кофе хотите? – улыбнулась Нина и, не дожидаясь моего ответа, включила чайник. – Впервые вижу живого писателя. Так в чем проблема?

– В первой книге я вывела героя, члена криминальной группировки, дала ему кличку Глобус, ну просто придумала, из головы. А когда роман вышел в свет, выяснилось, что и впрямь есть такой человек.

– Был, – поправила Нина, – Валерий Длугач, по кличке Глобус, убит Александром Солоником на выходе из дискотеки «У Лис'а». Широко известный факт, о нем многократно писали газеты, даже странно, что вы ни разу не читали.

Я развела руками:

– Случается такое, но я не хочу опять попасть впросак по глупости, вот и явилась с просьбой. В новой книге я придумала некоего Константина Георгиевича по кличке Каин и теперь хочу узнать, есть ли такой на самом деле? У вас, наверное, имеется картотека? Или архив?

Нина кивнула:

– Естественно, сейчас поглядим, год рождения какой?

Я растерялась:

– Не знаю, вернее, не придумала, а что, это важно?

– Не берите в голову, – отмахнулась следователь и сказала в трубку: – Пожалуйста, по неполным данным, кличка Каин, Константин Георгиевич.

Через пару минут она сообщила:

– Живите спокойно, нет такого.

– Как? – подскочила я. – Совсем? Вы хорошо проверили? Каин.

– Абсолютно точно, – заверила меня Нина.

– Раз у вас не числится, значит, его нет?

Поскребышева улыбнулась.

– Может, и бродит по дорогам России некий Константин Георгиевич, которого приятели неизвестно за что прозвали Каином, только к криминальному миру он никогда не принадлежал.

– Точно?

– Совершенно, у нас очень строгий учет. Один раз попал в компьютер, и все, считайте, навечно.

– А Каина, Константина Георгиевича нет?

– Нет.

– Вот тебе и триста двадцать семь дробь четыре, – от неожиданности ляпнула я.

– По-моему, это где-то в Мордовии, – протянула Нина.

– Что?

– Ну колония.

– Какая?

– Та, чей номер вы сейчас назвали, триста двадцать семь дробь четыре, точно не скажу, могу проверить.

– Пожалуйста, – тихо попросила я, – а то в романе этот Каин и еще один, Богдан Шевцов, о ней говорят.

Через пару минут выяснилось, что колонии нет. Вернее, она была и в самом деле затеряна в глубине Мордовии, но несколько лет тому назад ее расформировали.

– На всякий случай, – посоветовала Поскребышева, – если ваше повествование не претендует на документальность, поменяйте номер, ну, напишите, например двенадцать триста двадцать семь дробь четыре, подобной точно нет.

– Хорошо, – пробормотала я, – отличный совет, именно так я и поступлю.

В голове отчаянно билась мысль. Почему Каина нет в компьютере? Он непременно должен там быть. Куда подевался милейший Константин Георгиевич? И зачем он произносил в присутствии Богдана номер колонии… Внезапно что-то щелкнуло в мозгах, словно зажегся яркий свет. Нет, не может быть, пронеслось в голове, но я уже говорила:

– Нина, сделайте еще одно доброе дело, проверьте по картотеке Богдана Сергеевича Шевцова.

ГЛАВА 27

Пять минут тянулись словно пять лет.

– А такой есть, – воскликнула Нина – Богдан Семенович Шевцов, русский, уроженец города Москвы, судимый сроком на два года, освобожден по амнистии.

– Скажите, за что он был осужден?

Внезапно Поскребышева посуровела: – Евлампия, мне кажется, вы меня обманываете, почему такой интерес к Шевцову?

Я молчала. Правду сказать нельзя…

В этот момент в кабинет влетела вертлявая девица с горой конвертов в руках.

– Вот, – шлепнула она бумаги на письменный стол, – Нина Евгеньевна, распишитесь!

Пока Поскребышева ставила свою подпись во всяческих графах, я старалась не дышать. Дело в том, что от чересчур намазанной девицы несло псевдофранцузскими духами, теми, что продаются на лотках у метро по пять рублей за литр. К сожалению, одно время я была подвержена аллергии. Потом болячка, загадочным образом напавшая на меня, так же таинственно исчезла. Я больше не чихаю от пыли, не кашляю при виде апельсинов и не сморкаюсь, если глажу кошку. Осталось только одно: запах дешевой парфюмерии вызывает у меня неконтролируемый поток слез. Удержать влагу, льющуюся из глаз, я не способна.