Бабочка в гипсе

– Ремонт временно отменяется.

– Ни фига подобного! – заорал мастер. – Мы уже детали купили, морально подготовились, родных предупредили, скандал от своих змеюк выдержали: они не любят, когда мужья на заказе ночуют.

– Мне некуда уехать, – призналась я.

– Ох, бабы, – простонал слесарь, – никакой от вас пользы, кроме неприятностей. Погоди слезы лить, сейчас все улажу.

Через четверть часа Олег Ефимович перезвонил и бодро сообщил:

– Нашел хату, лучше не бывает. Деревня Брехалово, от тебя недалеко, дом двухэтажный. Наверху – хозяин с семьей. Звать его Колян, фамилия Рублев, человек он тихий, непьющий, не курящий, живет с женой и тещей. Он тебе внизу комнаты предоставит. Идет?

– Рублев пригреет стаю собак? – не веря своему счастью, поинтересовалась я.

– Колян животных любит, – заверил Олег Ефимович. – Если на работе припозднишься, он собачат во двор гулять выгонит. Жена у него добрая, а бабке по барабану, кто внизу устроился. Пакуй чемоданы.

Горячо поблагодарив заботливого сантехника, я на следующий день приехала в Брехалово и поняла, что всякая сказка отличается от реальности, как шоколадка от воблы.

Олег Ефимович забыл упомянуть, что на первом этаже шесть комнат. Две из них отдали мне. Но остальные тоже не пустовали: в трех жила Нина Силаева с детьми и престарелой бабкой по имени Прасковья Никитична, а в угловом кабинете обитал американец Томас, студент и волонтер общества «Гринпис». Короче, временное жилье напоминало «Воронью слободку», с одним принципиальным отличием: ни Рублевы, ни Силаевы, ни Томас не проявляли ни малейшей агрессии. Нина исправно варила многолитровые кастрюли борща и потчевала им всех обитателей, Томас покупал чипсы, орешки, конфеты, гамбургеры, булочки и радушно выставлял их на общий стол. В туалет и ванную можно было заруливать когда угодно, а наших собак приняли с восторгом.

Через пять дней я заметила, что спина у Рейчел напоминает по ширине взлетную полосу аэродрома, а мопсы и Рамик демонстративно воротят носы от дорогого сухого корма. Небольшое расследование открыло истину: Нина наливает собакам суп с мясом, Томас щедрой рукой засыпает в разверстые пасти сухари с маком, а у бабы Нилы, матери хозяина, в процессе выпекания блинчиков или жарки котлет нет-нет да и упадут на пол вкусные кусочки. На мое категорическое требование прекратить баловать псов Томас ответил:

– Взгляд их очей роняет стрелу в мой сердце.

Американец учил русский язык в колледже города Бостона, поэтому иногда он выражается витиевато, но понять его можно.

– Выдерни из сердца стрелу и не смотри в собачьи очи, – распорядилась я.

– Могу сделать олимпийскую попытку, но нет возможности пообещать точное выполнение указа, – выдал Томас.

Нина была солидарна с американцем.

– Я ж не каменная, – оправдывалась она, – собаченьки сядут у ног и сверлят меня глазами, моргают, всхлипывают, плачут, слезы слизывают и прям говорят: «Ниночка, хоть капелюшечку плесни». Вот рука сама и тянется к половнику. И какой вред от борщика? Там мясо, овощи, зелень, сметанка, чуток гречки для густоты, сплошная польза.

– Не знала, что мопсы научились разговаривать, – вздохнула я. – Имей в виду, собакам вредна человеческая пища.

– Этта придумали уроды, которые корм производят, – высказалась баба Нила. – Чегой-то для людей таких консервов не наизобретали, а? Коли нормальная жрачка дерьмо, за фигом мы ее хаваем? Подавай народу комбикорм в банках!

– Вы уж не ругайтесь при Лампе! – Нина дернула старуху за халат.

– Я че, сматерилась? – всплеснула руками бабка. – Извините, это от усталости, само вылетело.

– «Дерьмо» – литературное слово, – поспешила я успокоить Нину. – Не терроризируй бабушку, пусть говорит, как хочет.

На том и порешили. Жизнь моя потекла тихо. Хозяева, Колян, Валя и скорая на язык баба Нила оказались не сварливы. Валентина – очаровательная, тихая женщина. На вопрос: «Можно взять из сарая дрель и повесить в одной из комнат картину?» – она чуть испуганно ответила:

– Лампуня, делай что хочешь, лишь бы тебе удобно было.

Баба Нила хлопотала по хозяйству, Томас либо работал, либо гулял с приятелями. Прасковья Никитична, вежливо поздоровавшись утром, к обеду напрочь забывала, кто я такая, и, увидев меня вечером во дворе, мирно осведомлялась:

– Ты почтальон?

Я терпеливо отвечала:

– Нет, живу на первом этаже.

– Господь с тобой, деточка, – радовалась бабулька, – плохо служить на почте, сумка с газетами тяжелая, а денег платят мало. Вот бухгалтер много зарабатывает. Учись!