Брачный контракт кентавра

Вета отошла к пробиркам. Спустя некоторое время она вдруг спросила:

– А что важнее: любовь или деньги?

– Конечно, чувство, – не колеблясь ни секунды, ответила Олимпиада. – С милым рай и в шалаше.

– Сомневаюсь, – пробормотала Вета. – В домике из веток зимой замерзнешь!

Олимпиада строго глянула на студентку.

– Не в сберкнижке счастье.

Вета открыла было рот, но тут в лабораторию вошел Федор, и женщины прервали беседу.

Через две недели Олимпиада Андреевна поставила Иветте за практику «отлично», и девушка покинула ее лабораторию.

Прошел год. Осенью Олимпиаду вызвал начальник. Геннадий Ильич указал на женщину, сидевшую в его кабинете, и сказал:

– Вот ваша новая подчиненная.

– У меня нет свободных ставок, – удивилась ученая дама.

– С сегодняшнего числа есть, – заявил ректор, – старшего научного сотрудника. И займет ее молодой специалист, окончивший институт с красным дипломом.

Олимпиада покосилась на девицу в очках, скромно сидевшую на краю стула. Очевидно, у красавицы отец или муж большая шишка, раз ради нее лаборатории дали ставку, причем такую. Обычно новички начинают лаборантами, потом дорастают до звания младшего научного сотрудника, а здесь сразу большой карьерный скачок. И Геннадий Ильич поет соловьем, никак остановится не может, нахваливает блондинку. А ректор, ничего не подозревавший о мыслях Олимпиады, продолжал:

– В работоспособности нового члена коллектива я не сомневаюсь. Девушка напишет кандидатскую, а в свое время и докторскую диссертацию. Вам будет приятно работать вместе, Иветта сказала, что еще на практике оценила вас как великолепного руководителя.

Олимпиада Андреевна, забыв о вежливости, повернулась спиной к ректору и воззрилась на блондинку. Та сняла очки.

– Не узнали меня?

– Нет, – с трудом справившись с удивлением, ответила заведующая лабораторией. – Вы отпустили волосы и пополнели.

– Ну, Олимпиада Андреевна, – укорил ее ректор, – лучше сказать, что Иветта расцвела.

Вета начала работать, и вела она себя безупречно – трудилась над диссертацией, не конфликтовала с коллегами, смотрела в рот Олимпиаде Андреевне. Может, кто-то и болтал об Иветте глупости, но Липа сплетен не собирала, она всегда дистанцировалась от болтунов.

На любой работе рано или поздно открываются хорошие вакансии. Вот и в институте освободилось место проректора по науке, второго человека в местной табели о рангах. Олимпиаде Андреевне очень хотелось занять этот пост, но она великолепно понимала, что Геннадий Ильич никогда не предложит ей столь значимое повышение, ректор продвинет своего друга Валерия Николаевича – они по выходным вместе ходят в баню и дружат семьями. Одним словом, Олимпиаде ничего не светит. Но вдруг Геннадий Ильич вызвал к себе заведующую лабораторией и сказал:

– В понедельник выборы нового проректора, и я рекомендовал на эту должность вас.

– А как же Валерий Николаевич? – от растерянности спросила Олимпиада.

– О его кандидатуре на ученом совете речи не шло, – спокойно пояснил ректор. – Вы не хотите баллотироваться? Боитесь не справиться с должностью? Не боги горшки обжигают, научитесь руководить всей научной деятельностью института. А лабораторию примет Федор Сергеевич Привалов, надо продвигать молодых.

Ошалев от счастья, Олимпиада вернулась на рабочее место и села на стул. Вета некоторое время поглядывала на руководительницу, потом подошла к ней и шепнула:

– Вас можно поздравить? Как только станете проректором по науке, закажите нам новое оборудование. Своей бывшей лаборатории надо помогать в первую очередь.

– Ученый совет еще не проголосовал, – ответила Олимпиада. – Возможны варианты, думаю, есть несколько кандидатур.

– Ну нельзя же быть такой наивной, – заговорщически продолжала Вета. – Можно подумать, эти обезьяны имеют право выражать собственное мнение. Как Геннадий Ильич прикажет, так и поступят. Ректор вас очень хочет своим заместителем видеть, потому что вы умная, честная, не болтливая, порядочная и хороший друг. Я ему прямо сказала: «Лучше Олимпиады Андреевны никого не найти!»

Ученая дама переваривала услышанное, а Вета нежно улыбнулась:

– Помните, как меня Андрей напоил, а я вас обхамила в туалете?

Олимпиада кивнула.

– Вы тогда меня не выдали, – продолжала Иветта, – и теперь я вам должок вернула. Впрочем, я не покривила душой: вы, Олимпиада Андреевна, достойны быть наверху.