Брачный контракт кентавра

Спустившись утром в столовую, я обнаружила там новшества.

– Почему ты застелила диван у окна покрывалом со своей кровати? – спросила я у Лизы, которая ставила чашки в посудомойку.

Девочка заморгала.

– Я решила украсить комнату, – бойко ответила она, – розовый цвет оживляет интерьер.

– Но ты так просила купить тебе именно это покрывало, – напомнила я.

– Ну да, – согласилась Лизавета, – но потом поняла собственный эгоизм. Такой дорогой вещью нельзя пользоваться в одиночку. Это не этично!

– Сегодня воскресенье, – сменила я тему.

– Ага, – подтвердила Лиза, хватая тряпку.

– Ты встала рано! – надоедливой мухой зудела я.

– Мне не спится, – откликнулась девочка, старательно протирая столешницу. – Сейчас все приберу, и мы с Кирюхой отправимся в сад, надо на газоне граблями поработать.

Я, ничего не сказав, пошла к дивану. Лиза живо опередила меня и плюхнулась на него.

– Встань, пожалуйста, – попросила я.

– Очень устала, хочу отдохнуть, – не послушалась Лизавета. – Иди, Лампуша, займись своими делами. Мы с Кириком сегодня выходные, приберем в доме, картошки почистим…

Пришлось применить силу. С большим трудом мне удалось сдвинуть ноги Лизаветы и приподнять розовый, простеганный золотым шнуром атлас.

– Ох и ни фига себе! – изумилась я. – Что случилось с подушками? Почему они рваные и в каких-то странных пятнах?

Лиза села.

– Лампуша, прости, я не хотела тебя пугать.

Я молча плюхнулась на изуродованный диван.

– Ночью услышала странный шум, – зашептала девочка, – подумала, собаки безобразничают, спустилась вниз и вижу… Старичок! Маленький! Вот с такой бородой! Весь волосатый! Жуткий! Жуткий!! Жуткий!!! Раздирает мебель и шипит.

Я помертвела. Малюта Скуратов. Надо что-то делать. Может, правда обратиться к священнику, который изгоняет нечисть? Значит, призрак все-таки существует, у двух людей один и тот же глюк не случится.

– Я испугалась и на нервной почве чихнула, – продолжала Лиза. – Старикашка в мою сторону плюнул и исчез. Я к дивану подошла, а он весь изодран. Решила ткань «Моментом» подклеить, но плохо вышло, вот я и принесла покрывало. Лампушечка, не молчи! Извини, что я сначала соврала, не хотела никого пугать. Может, мне приснилось? Но диван-то испорчен!

Я выдохнула и рассказала Лизавете историю про купца.

– Ну и повезло нам! – подпрыгнула девочка. – В переносном смысле слова, конечно. Ты ведь не подумала, что я радуюсь? Я не рада, совсем не рада, вообще не рада, ни на секундочку не рада! Веришь?

Меня удивили ее слова, но тут ожил телефон. Олеся Рыбакова спешила сообщить адрес дома престарелых, в котором проживала Валентина Михайловна Привалова.

– И что будем теперь делать? – поинтересовалась Лиза, когда я положила трубку на стол. – Нельзя никому сообщать про Малюту! Костин с Сережкой нас высмеют, а Юля испугается и станет ныть, что лучше дом поменять. А я не хочу из Мопсина уезжать.

– Мне тоже здесь нравится, – согласилась я, сдернула с дивана покрывало и побежала к плите.

– Эй, ты чего придумала? – забеспокоилась Лиза, когда я вернулась назад с кофейником в руке.

– Спокойствие, только спокойствие… – нервно ответила я и вылила содержимое кофейника на диван.

– С ума сошла! – подпрыгнула Лизавета.

– Нет. Запоминай версию произошедшего! – приказала я. – Мне захотелось утром побаловаться кофейком в уютной обстановке, я села на диван, одна из собак запрыгнула на него, и я, косорукая, опрокинула кофейник. Уж сколько раз роняла на пол разные предметы, сама падала, теряла вещи, так что всем известно: я – ходячее несчастье. Так вот, испортив обивку, я решила ее отмыть, схватила щетку и случайно разорвала ткань. Перестаралась, пытаясь избавиться от пятен.

– Должно прокатить, – обрадовалась Лизавета.

Я кивнула.

– Конечно, никто не усомнится в моей неуклюжести. Днем Малюта не вылезет, а я знаю женщину, которая поможет его изгнать.

– Сережа, – послышался со второго этажа голосок Юлечки, – завтракать будешь?

– Лучше тебе умотать, – предложила Лизавета, – я сама расскажу про кофе.

– Замечательная идея, – кивнула я и бросилась во двор.

Мне приходилось ранее несколько раз бывать в домах престарелых, и даже самые приличные из них вызывали тягостное ощущение. Но здание, в котором я очутилась сейчас, выглядело уютно. У самого входа располагалась стойка, за которой сидела женщина лет сорока. Она отложила вязанье и спросила: