Брачный контракт кентавра

– Ребенок – это радость, – вторил ей отец, – я давно мечтаю о внуках.

Мать Ирины, крайне удивленная столь быстрой победой, ушла в сарайчик, куда переселялась летом, сдав основной дом. Молодые вскоре тихо расписались и зажили в Мопсине. Валентина Михайловна и Сергей Петрович уехали в город, сын остался в Подмосковье, теща перебралась в другое село, где у нее был еще один дом…

Валентина Михайловна закашляла, встала и пошла к буфету, на котором стояла бутылка с минералкой. Глядя, как старуха медленно наливает воду в стакан, я попыталась навести порядок в мыслях. Я точно знаю, что отцом Татьяны был не Федор, а отец Иоанн, который не устоял перед юной домработницей. Ира до беспамятства любила священника, а не Федора, она надеялась после смерти матушки занять ее место около святого отца.

– Машенька, я закурю? – тихо спросила Валентина Михайловна. – После сорока приобрела плохую привычку и никак от нее не избавлюсь.

В моем мозгу словно вспыхнул яркий свет. Есть слова, которые люди произносят машинально, фраза «Можно, я закурю?» относится к этому разряду. Мало найдется интеллигентных людей, которые не скажут ее, вынимая в присутствии другого человека сигареты. Я за последнюю неделю не раз слышала этот вопрос. Его задавала Олимпиада Андреевна, и даже пронырливый, зарабатывающий деньги нечестным путем Жорик тоже спросил моего разрешения закурить. А вот профессор Привалов преспокойно пускал сизые клубы дыма прямо мне в лицо. И о чем это говорит? Об отношении Привалова к женщинам. Они для него сродни табуреткам. Надумано, скажете вы? Может, и так, но мне многое стало понятно, и в душе возникла тревога. Похоже, я что-то упустила, не заметила…

Валентина Михайловна щелкнула зажигалкой, я вздрогнула и воскликнула:

– Они договорились! Ирина не могла сделать аборт, но она бы под страхом смерти не назвала имя настоящего отца Татьяны, а Федор хотел избавиться от тягостной родительской опеки. Не знаю, каким образом эти двое встретились и скорешились, но они нашли решение своих проблем!

Хозяйка с изумлением посмотрела на меня.

– Машенька, ты поразительно умна!

Я прикусила язык, но про себя порадовалась, что наконец-то нашла ответы на некоторые вопросы, в частности и на тот, почему Федор пошел в загс с Ирой. Привалов расчудесно знал, что не он отец Татьяны, и поэтому не любил девочку. Мало кто из мужчин будет питать нежные чувства к чужому ребенку, подчас представители сильного пола и своих малышей терпеть не могут. А потом жена Привалова умерла, оставив Таню на Федора. Думаю, он не очень обрадовался, поняв, что должен воспитывать девочку.

– Мы с Сергеем Петровичем им поверили, хотели помогать молодым, – со страдальческим выражением на лице продолжала Валентина Михайловна, – пытались встречаться с внучкой. Но сын резко заявил: «Не приближайтесь к ребенку. Он воспитывается по особой методике, Ирина не желает, чтобы дед с бабкой портили Таню».

Я кивнула. Естественно, после такого заявления свекор со свекровью обиделись и оборвали контакт с наглой невесткой. А младшим Приваловым только того и надо было – меньше всего они хотели изображать счастливую семейную пару в присутствии родителей.

– Федор к нам приезжал редко, – грустно говорила Валентина Михайловна. – Он очень изменился, возмужал, увлекся охотой, рыбалкой. В юности Федя не мог даже муху убить и чуть не плакал, если шел со мной на рынок и видел, как бьют колотушкой живую рыбу. Но потом стал настоящим мужиком.

Я покосилась на старуху. Мне рассказывали, что профессор был крайне строг со студентами. В институте у Привалова была слава брутального мачо с «чисто пацанскими» хобби: охотой и рыбалкой. Для полноты портрета не хватает лишь любви к задиранию женских юбок. Но на это у Федора сил не нашлось. Думаю, все его поездки в лес и на реку, походы в баню в компании старых друзей на самом деле являлись фикцией. Федор боялся вызвать подозрение и у родителей, и у коллег, поэтому старался соответствовать имиджу настоящего мужика. Наверное, Привалов имел артистические задатки. За последние дни я узнала о нем много интересных и не всегда приятных фактов, но никто из рассказчиков даже не заикнулся о гомосексуализме. Наверное, жизнь Привалова была не очень счастливой, хуже его приходится лишь шпиону в чужом государстве.

Валентина Михайловна тем временем говорила и говорила…

Они с Сергеем Петровичем успокоились, решили, что сын образумился, и зажили спокойно. Но, видно, не судьба была старшим Приваловым тихо провести вторую часть жизни. Беда явилась в дом в лице мужчины по имени Павел Ильич Наметкин.