Чужое терзанье

— Выбирайте. Оба пустые.

И ни один не дает уединения, промелькнула у нее мысль. Она выбрала кабинет с видом на город и вошла в него вместе с Мерриком.

— Позвоните в хозотдел. Пускай повесят жалюзи на внутреннее окно.

Дон усмехнулся:

— Не хотите, чтобы мы видели, как вы раскладываете «Солитер»?

— Вообще-то я предпочитаю «Косынку». Так, сейчас мне нужно полчаса, чтобы собраться с мыслями, а потом устроим совещание.

— Хорошо. — Пригнув голову, он вышел, оставив Кэрол одну.

Какое облегчение, подумала она. Включила компьютер. Через несколько секунд увидела Ивенса, он шел к ней с высокой стопкой папок. Она вскочила и придержала дверь:

— Что это?

— Незавершенные дела — самые последние. Принесли нам вчера в конце дня. Будем работать с ними, пока нет ничего более серьезного.

Кэрол ощутила волнение. Наконец-то у нее появится занятие, на котором она сможет сосредоточиться. Возможно, это успокоит ее внутренних демонов. Или заставит их хоть ненадолго уняться.

***

Эйден Харт с некоторой опаской рассматривал сидящего напротив него мужчину. Харт знал, что его, тридцатисемилетнего, многие из коллег считают слишком молодым для должности главного врача психиатрического спецгоспиталя «Брэдфилд Мур», но он был уверен в себе, в своей квалификации и списывал их неодобрение на обычную зависть. Эйден понимал, что в профессиональном плане они ему не соперники.

А вот его нынешний собеседник — дело другое. За доктором Тони Хиллом закрепилась репутация блестящего и неудобного человека. Из всех правил он соблюдал только те, что его устраивали. Не был он и командным игроком, разве что сам выбирал команду под себя. У тех, с кем работал, он вызывал в равной мере уважение и преданность либо откровенную злобу. Когда Тони Хилл обратился к Харту с просьбой взять его на половину ставки в Брэдфилдский спецгоспиталь, первая реакция Эйдена была — отказать. В Брэдфилде есть место только для одной звезды в области психиатрии — для него самого.

Потом он передумал. Если Хилл будет приходить лишь на несколько часов в день, его работу можно направлять в нужное русло. Разумеется, со всей осторожностью. Успешные действия Хилла обернутся тогда неограниченным кредитом доверия к самому Харту, прозорливому администратору, сумевшему укротить вольного стрелка. Вырисовывалась соблазнительная перспектива. Ведь он мог выставить себя человеком, убедившим птицу высокого полета вернуться к клинической практике. И если пациенты выиграют от приложения к ним знаменитых методов доктора Хилла, его дара эмпатии — способности к сопереживанию, сочувствованию с больным, то наибольший выигрыш, в этом он был уверен, достанется ему, Эйдену Харту. Его намерения укрепились еще больше при личной встрече с Хиллом. Эйден Харт в совершенстве владел искусством одеваться для создания подобающего имиджа, а вот у Хилла этот навык явно отсутствовал. Сидевший в кресле напротив Харта худой человек с небрежной стрижкой, в коричневых ботинках и черных брюках, зеленоватом твидовом пиджаке с обтрепанными обшлагами явно не собирался пускать рябь в том пруду, где плавал Харт. Казалось, Хилла смущает громкая известность, результат его сотрудничества с полицией, он всячески подчеркивал, что не намерен снова когда-либо оказаться в свете прожекторов. Чем бы он ни занимался в будущем, это будет проходить за закрытыми дверями. Нетерпеливое желание Хилла вернуться к клинической практике, к ее острейшим проблемам было почти трогательным.

Поначалу Харт был доволен собой: конечно, он не упустит своего шанса и сделает ставку на Тони Хилла. При встрече от него почему-то ускользнули ум и проницательность в глазах собеседника, яркая харизма, которую этот человек носил, словно хорошо сшитый костюм. Харт так и не понял, как Хиллу удалось его провести, разве что доктор нарочно несуразно оделся — для маскировки. Мысль эта была Эйдену неприятна. Ему нравилось считать себя аналитиком. Он испытывал недовольство собой при мысли, что на этот раз, пожалуй, его переиграл более опытный мастер, в совершенстве владеющий искусством чтения человеческого поведения. Харт невольно задался вопросом, не оказался ли он сам новым объектом изучения для этих поразительно голубых глаз — они, казалось, впитывали каждый нюанс языка его тела. Эйдену не нравилась мысль, что в присутствии нового сотрудника ему отныне придется контролировать каждое свое слово, каждый жест. У Харта имелись свои секреты, и он не хотел, чтобы Тони Хилл подобрался к ним слишком близко.