Пылающие сердца

– А ты?

– Я верю только в одного истинного Бога.

– Но ты одобряла намерение своих друзей напасть на монастырь! - нахмурившись, напомнил он ей.

Она тоже нахмурилась.

– Я никогда не одобряла этого. Но я готова была понять их точку зрения, чего нельзя сказать о тебе. Я уже рассказывала тебе, что мой брат скрыл от меня свои планы. Я не объяснила тебе, почему он это сделал, но причиной было то, что я всеми силами попыталась бы воспрепятствовать этому. Поэтому он предпочел, чтобы я ничего не знала. И в результате погиб! Умом я понимаю, что такова была Божья воля, но в моих жилах течет также и кровь викингов, и сердце мое взывает о мщении. Не станешь же ты уверять меня, что саксонские христиане не мстят за убийство своих близких?

Этого он не мог отрицать. Церковь сурово осуждала кровавые междоусобицы, но была не в силах остановить их.

– Почему ты никогда не говорила мне, что ты христианка? - спросил он.

– А что это изменило бы? Твои другие рабы тоже христиане, и все же они остаются рабами.

– Это многое меняет, Кристен. Это роднит нас с тобой и дает мне в руки мощный рычаг, с помощью которого я могу воздействовать на тебя, чего мне так не хватало. Теперь я смогу доверять тебе.

Она подозрительно прищурилась.

– О чем это ты, сакс?

– Теперь я готов поверить твоему слову, если ты поклянешься именем Бога. Поклянись, что ты никогда не станешь пытаться бежать отсюда, и я предоставлю тебе такую же свободу, как и остальным слугам.

– И больше никаких кандалов?

– Никаких.

– Тогда я клянусь…

Кристен замолчала. Все происходило слишком быстро. Она собиралась связать себя клятвой, предварительно не обдумав этот поступок.

– Кристен?

– Господи помилуй! - вспылила она. - Дай же мне хоть минуту на размышление!

"Никогда”, сказал он. Никогда, это означает до конца ее дней. Что произойдет, когда он охладеет к ней, когда у него появится жена, которая станет любить его и заботиться о его нуждах? Ей станет ненавистен и этот дом, и, без сомнения, его хозяин. - А она все еще будет связана своим словом, и ей придется продолжать жить здесь, работать в доме - и так всю оставшуюся жизнь.

Девушка пристально посмотрела на него. Он будет только рад. Какое ему дело до ее чувств? Хотя почему он тогда готов пойти ей навстречу и заключить это новое соглашение?

– Хорошо, милорд. Клянусь именем Бога, что я не буду пытаться бежать из Уиндхерста - до тех пор, пока ты не женишься. - Его глаза сузились, и она рассудительно добавила:

– Прости, что я так говорю, но мне не понравилась твоя невеста. Я не думаю, что смогу жить здесь, когда она станет хозяйкой дома.

– - Хорошо, - согласен, - отрезал он.

– Ты это серьезно? - удивленно спросила она. - Ты, принимаешь эти условия?

– Да. Это означает лишь то, что к тому времени ты сможешь оказаться в кандалах.

Кристен заскрежетала зубами от досады.

– Пусть будет так. Но это все, в чем я готова поклясться.

– Нет, ты должна еще будешь дать мне слово, что не станешь помогать своим друзьям бежать. - Он приложил палец к ее губам, чтобы предупредить ее возмущенный протест. - До того времени, пока я не женюсь.

– Хорошо! - резко ответила она. - Но я не стану клясться, что откажусь от мести!

– Это я знаю, - с сожалением сказал он. - Олден достаточно поправился и вполне может защитить себя. Я готов положиться на его умение постоять за себя, если только ты не нападешь на него, когда он будет спать.

– Я жажду мести, а не убийства, - презрительно ответила она, - Очень хорошо. Тогда мне остается лишь предупредить тебя, что, если ты убьешь Олдена, я буду вынужден, убить тебя.

Это были его последние слова. Он повернулся и зашагал прочь, оставив ее кипеть от злости. Почему-то она не чувствовала, что, выиграла в результате этой сделки.

Глава 35

Ройс вернулся домой в;тот день только к вечеру. В последние пять дней у него не было: времени для того, чтобы проводить военные учения со своими людьми, поэтому он спешил наверстать упущенное. В доме все вернулось к обычному распорядку. За тем слуги успели убрать столы, и Дарель снова царил в своем женском уголке. С Дрелом она почти не разговаривала с ним с тех пор, как узнала, что он спит с Кристен.

Она молча дулась, выражая свое неодобрение, и, хотя обычно Ройс не обращал на это ни малейшего внимания, теперь он постоянно ловил себя на том, что сравнивает ее с Кристен, которая никогда не дулась, не таила в себе обиду, а откровенно высказывала свое недовольство. Странно, но ее резкая прямолинейность раздражала гораздо меньше, чем бесчисленные обиженные взгляды, которыми Дарель способна была изводить его в течение многих недель.