Смерть в чужой стране

Он взял большую деревянную разделочную доску, стоявшую у плиты, и положил ее на стол.

Потом сел, поднял кухонное полотенце, расстеленное на столе, и обнаружил полукруг поленты, который лежал, все еще теплый, под полотенцем. Паола подала салат, бутылку вина, и прежде чем сесть, налила им обоим.

— Нет, так я не думаю, — сказал он и положил себе на тарелку печенки и лука, а потом добавил большой ломоть поленты. Он насадил кусок печенки на вилку, потом навалил на него ножом луку и принялся за еду. По своей давней привычке он не сказал ни слова, пока тарелка не опустела. Когда печень была съедена, а сок подобран с тарелки остатком второго куска поленты, он сказал: — Я думаю, она может знать или подозревать, кто его убил. Или почему его убили.

— Почему?

— Если бы ты только видела, какие у нее были глаза, когда ей показали его. Нет, не когда она увидела, что он мертв и что это на самом деле Фостер, а когда увидела, каким способом он был убит, — она была на грани истерики. Ее вытошнило.

— Вытошнило?

— Вырвало.

— Прямо там?

— Да. Странно, правда?

Паола немного подумала, прежде чем ответить. Она допила вино и налила себе еще полстакана.

— Да. Странная реакция на смерть. И она ведь врач? — Он кивнул. — Непонятно. Чего она могла испугаться?

— А что на десерт?

— Фиги.

— Я тебя люблю.

— Ты хочешь сказать, что ты любишь фиги, — сказала она и улыбнулась.

Фиг было шесть штук, превосходных, сочащихся сладостью. Он взял нож и принялся снимать кожицу с одной из них. Когда он закончил, сок бежал у него по рукам, он разрезал фигу пополам и протянул больший кусок Паоле.

Отправив в рот почти весь свой кусок, он вытер сок, стекавший по подбородку. Съел эту фигу, потом еще две, снова вытер рот и руки салфеткой и сказал:

— Если ты дашь мне стаканчик портвейна, я умру счастливым человеком.

Встав из-за стола, она спросила:

— А чего она могла испугаться?

— Как ты сказала — что ее могут заподозрить в причастности к убийству, имела она к нему отношение или не имела.

Паола достала приземистую бутылку с портвейном, но прежде чем налить его в маленькие стаканчики, убрала со стола тарелки и положила их в мойку. После этого наполнила стаканчики портвейном и поставила их на стол. Сладкое вино смешалось с оставшимся во рту вкусом фиг. Счастливый человек.

— Но я думаю, что не имела.

— Почему?

Он пожал плечами:

— Она не кажется мне похожей на убийцу.

— Потому что она хорошенькая? — спросила Паола и отпила портвейна.

Он чуть было не ответил: потому, что она врач, но тут вспомнил слова Риццарди — убивший молодого человека знал, куда ударить ножом. Врач тоже это знает.

— Может быть, — сказал он, потом переменил тему разговора и спросил: — Раффи дома?

И посмотрел на часы. Одиннадцатый час. Сын знает, что ему полагается быть дома в десять, если завтра нужно рано вставать в школу.

— Нет, разве что он вошел, пока мы ели, — ответила она.

— Нет, он не входил, — сказал Брунетти, сам не понимая, откуда ему это известно.

Было поздно, они выпили бутылку вина, съели превосходные фиги и запили замечательным портвейном. Говорить о сыне не хотелось ни ей, ни ему. Все равно он придет и завтра будет в их полном распоряжении.

— Сложить все это в мойку? — спросил он, имея в виду оставшиеся тарелки, но думая совсем о другом.

— Не надо. Я сама. Пойди и скажи Кьяре, чтобы она шла спать.

Легче было бы перемыть все тарелки.

— Пожар кончился? — спросил он, входя в гостиную.

Она его не слышала. Она находилась на расстоянии сотен миль и десятилетий от него. Она сидела, сильно сгорбившись, в кресле, вытянув перед собой ноги. На ручке кресла лежали два яблочных огрызка, на полу валялся пакетик от бисквитов.

— Кьяра, — позвал он, потом громче: — Кьяра.

Она подняла глаза от страницы, не сразу увидев его, потом осознала, что это ее отец. Тут же забыв о нем, снова опустила глаза в книгу.

— Кьяра, пора спать.

Она перевернула страницу.

— Кьяра, ты меня слышишь? Пора идти спать!

Продолжая читать, она оттолкнулась одной рукой от кресла. Дойдя до конца страницы, она остановилась, оторвалась от книги и поцеловала его, а потом ушла, заложив страницу пальцем. У него не хватило духу сказать ей, чтобы оставила книгу в гостиной. Ладно, если он встанет ночью, то сам выключит у нее свет.