Белое и черное

Фармацевтическая фирма «Квин» относилась к предприятиям послевоенной эпохи, она быстро выдвинулась в ряды видных крупных корпораций, а ее полугодовые расходы на рекламу, как считалось, составляли миллиарды иен. Во главе фирмы стояла женщина, но по слухам реально всем заправлял сам Хибики.

— Скажи-ка, письмо, о котором в «Майаса Ниппо» сообщили — мол, гуляют по Хинодэ грязные анонимки, склеенные из вырезанных слов — это то, которое в твой дом подкинули? Или то, о котором ты мне раньше рассказывала, из-за которого девчонка Киёми чуть себя жизни не лишила?

— Да нет, к нам это вообще никакого отношения не имеет. Просто журналисты пронюхали, что были такие письма. Но все же…

— Что — «все же»?

— Все же коль они пронюхали, что письма с убийством связаны, значит, могут докопаться и до того письма, где про нас с вами говорилось!

— Ну и что?

— Так ведь тогда журналисты и к вам набегут!

— Набегут, конечно.

— Хотите сказать, ну и пусть? Вы так спокойны?

— А что? Придут, так придут. Поведаю им все чистосердечно и дело с концом.

— Ой, а госпожа начальница узнает — тоже «ну и пусть»?

Она спросила об этом потому, что до нее доходили слухи относительно определенных отношений между Хибики и «госпожой начальницей» — дамой, возглавлявшей фирму «Квин». Задав свой вопрос, Дзюнко отчаянно покраснела, но у самого Хибики в глазах лишь появилась игривая усмешка.

От обиды и унижения Дзюнко всю изнутри обдало жаром.

Этому человеку связь с ней не представляется ничем особенным. Он абсолютно уверен: пусть узнает весь мир, пусть дойдет до ушей госпожи начальницы — это ни на волос не повлияет на его положение в обществе или на службе.

При всей обиде у Дзюнко мелькнула мысль: а как бы повел себя в такой ситуации Тат-тян, смог бы он сохранять такое же спокойствие? И она вновь ощутила, как завладел ею этот мужчина.

— Ладно, оставим это, поговорим о том частном детективе, про которого ты рассказывала, Киндаити Коскэ. Он как, надежный?

— Почему вы об этом спрашиваете?

— Да вот думаю сам заказать ему расследование. Честно говоря, от тебя он вряд ли может рассчитывать на приличное вознаграждение. Уж прости меня за грубость.

— Как, вы…?

— Частично это и ради тебя. Ты ведь никак не успокоишься — муж пропал неизвестно куда, с убийством никак не разберутся… Но тут и еще кое-что есть.

— Что же?

— Мне это тоже нужно. Я, конечно, немного рисовался перед тобой. Понятное дело, лучше бы эти журналисты все-таки не шастали. Но журналисты-то ладно, а ведь меня тут и полиция донимает.

— Как? Почему?

— Алиби устанавливают. Требуют от меня четкого алиби на тот вечер, десятого числа.

— От вас? — Дзюнко во все глаза уставилась на собеседника. — Но ведь вы к этому убийству… к мадам из «Одуванчика»… вы же никакого отношения…

— Похоже, полиция так не считает. Во всяком случае, пока я не представлю твердое алиби.

— И вы не можете это сделать?

— Не могу и все. На то есть причина. — Он издал горловой смешок.

Пристально глядя ему в лицо, Дзюнко почувствовала, как ее щеки заливает краска.

У той женщины, госпожи начальницы, есть муж. С предвоенных времен он занимал ответственный пост в одной из крупнейших финансово-промышленных корпораций, а потому после войны попал под «чистку». Из-за этого с ним случился удар, и с тех пор он, полупарализованный, был прикован к постели. Любовная связь с женщиной, имеющей мужа, — пусть и наполовину парализованного, — это допустимо на уровне сплетен и слухов, но официально объявить о таком…

— Папочка! — Дзюнко моментально прониклась к нему сочувствием. — Конечно же можно обратиться к Киндаити. По-моему, он очень надежный человек. И, самое главное, не корыстный.

— Да, я тоже слышал о нем. Говорят, он как-то связан с полицией?

— У него очень дружеские отношения с начальником розыскного отдела господином Тодороку.

— Но ведь, ведя собственное расследование, он не обязан обо всем полностью докладывать этому, как его там, Тодороку. А значит, мои тайны — ну, если они у меня есть, — он вполне может сохранить, так?

Дзюнко ответила ему прямым взглядом:

— Несомненно. Сэнсэй и господин начальник розыскного отдела просто часто друг другу помогают, вот и все. Может быть, мне к нему прямо на обратном пути заглянуть?

— Ну смотри.

При том, что Дзюнко так загорелась этой идеей, ответ Хибики прозвучал довольно равнодушно. В дверь деликатно постучали (кабинет предназначался для особых клиентов).