Белое и черное

Канако уговаривала ее пойти домой, но Дзюнко упрямо твердила, что вернется к озеру. Уговорив соседку принять еще по рюмочке, Канако вместе с ней отправилась на берег. Кроме Сабухиро, Киёми и Тамаки около Дзюнко держался и взволнованный господин Окабэ. С ним была и Сумико.

В некотором отдалении от этой группы стоял Итами Дайскэ. Возможно, он тоже принял спиртного — лицо его раскраснелось. А еще чуть дальше от Итами находился комендант Нэдзу. Совершенно измученный, он неподвижно глядел на воду.

Девять вечера. На поверхности озера появляется страшная находка.

Будет лучше, если мы воздержимся от натуралистических описаний трупа. Это может ненароком произвести крайне неприятное впечатление на наших любезных читателей, а то и, чего доброго, лишит их аппетита.

Прежде, чем загрузить тело в поджидавшую машину скорой помощи, его предварительно осмотрели прямо на берегу.

Труп был завернут в плащ и сверху обмотан проволокой. Позже выяснилось, что она была позаимствована со стройки в Хинодэ. Когда проволоку размотали и освободили от плаща верхнюю часть тела, у собравшихся вокруг перехватило дух.

Прямо в области сердца над рубашкой торчал какой-то деревянный штырь.

— Это что же? — хрипло произнес Тодороку.

— Вроде, ручка от портняжного шила, — потрогав, ответил сыщик Миура.

— До самого основания всадили. Он даже не сопротивлялся.

Неизвестно, знал ли об этом преступник, но орудие убийства, оставленное в теле, сослужило ему хорошую службу. Выдерни он его, все вокруг было бы залито кровью. Шило сыграло роль затычки, и крови из тела вышло немного.

Тодороку обернулся назад.

— Госпожа Судо, мне очень жаль, но я должен допросить вас подойти сюда.

Это было самое жестокое испытание, которое выпало на долю Дзюнко в ее жизни.

Она не плакала. Глаза ее оставались сухими. Скорее, ее обуяла злоба.

Ну кто мог умышленно пойти на убийство такого простодушного, мягкого человека! Ее муж ни за что ни про что оказался жертвой из-за убийства мадам. Ведь наверняка случайно пришел к ней как раз в то время, вот и убили заодно. До чего дурацкая история! А он-то, он… С виду здоровенный такой…

Эгоизм молодой женщины избавил ее от страданий перед телом мужа, напротив — разжег в ней злобу. Дзюнко упрекала себя за это в бессердечности. Она считала себя бесчувственной. Но разве не любовь к мужу породила в ее душе озлобление? Когда-нибудь она поймет: это чувство было сродни тому, что испытывает мать по отношению к человеку, причинившему зло ее ребенку.

Дзюнко смотрела на лежавшее перед ней тело в упор, не отводя глаз. При всех страшных переменах сомнений не было: она без колебаний подтвердила, что это труп ее мужа. Одежда и плащ тоже принадлежали ему. И ботинки те самые, в которых он ушел из дома в то утро.

— Вы уверены, что это ваш муж?

— Несомненно.

Тодороку сделал это уточнение, очевидно, потому, что здорово обжегся на выдумке Сабухиро.

— Несомненно, я же его жена. Но на всякий случай спросите еще кого-нибудь из тех, кто знает моего мужа.

Сабухиро, искупая свою вину, сделал шаг вперед. Он тоже подтвердил, что это Судо Тацуо. Еще несколько наиболее отважных, из числа тех, кто жили с семьей Судо на одном этаже засвидетельствовали показания Дзюнко и Сабухиро.

— Господин старший инспектор, господин старший инспектор!

Это подошли те, кто выполнял последние необходимые работы: поднимали со дна обломки бетона. Молодой полицейский и пожарник.

— Взгляните-ка, что здесь застряло. Может, поможет преступника вычислить?

Проволока, перетягивавшая крест-накрест два куска бетона, цеплялась к той, что была на теле. Эта конструкция предназначалась для того, чтобы труп не всплыл, поэтому, когда его принялись поднимать, груз пришлось отцепить и оставить на дне. Теперь же его тоже извлекли на берег.

Под одним из кусков бетона на дне обнаружилась застрявшая армейская рукавица.

Проволока внизу немного отогнулась и торчала острием в сторону. За это острие и зацепилась рукавица. Левая. А еще — на ней были какие-то пятна, напоминающие вар.

— Преступник, когда топил труп, был в рукавицах. Одна зацепилась за проволоку и в какой-то момент соскочила.

— Верно, Киндаити-сэнсэй, — мягкий по характеру, Ямакава был на удивление возбужден. — Преступник-то заметил, да уже поздно было. В один момент все на дно ухнуло.