Братство камня

Диана перебила его:

– И вы поняли, что, устроив несчастный случай, выманили цевенских шаманов на свет божий. Что в долине обитали силы, с которыми вы даже не надеялись встретиться. И что находились они на расстоянии вытянутой руки от вашей лаборатории.

– Ирония судьбы, – улыбнулся Саше. – Мы поймали колдунов, когда те возвращались в горы со своими пациентами. Мы были уверены, что с их помощью проникнем наконец в тайны иной реальности. В тайны пси-Вселенной.

Диана закрыла глаза. Она подошла к последним вратам тайны.

– Как вы украли их способности? – спросила она.

– Благодаря двум французам, – вибрирующим от возбуждения голосом ответил Мавриский.

Диана открыла глаза. Она не ожидала ничего подобного.

– Что за французы?

– Малин и Садко, – вступил в разговор Саше. – Это были их русские псевдонимы. Психологи-перебежчики, разделявшие наши идеалы. Они участвовали в наших кровавых опытах, но не слишком усердствовали. Когда привезли цевенов, они предложили другую методику.

– В чем она заключалась?

– Это была идея Садко: сила шаманов существовала на ментальном уровне, так что разгадать тайны можно было, только проникнув в их разум. Изучив их… изнутри.

– Каким образом?

Русский покачал головой:

– Мы должны были сами стать шаманами.

Мавриский напоминал безумного матроса с «Летучего голландца». Саше заговорил спокойнее:

– Идея французов состояла в приобщении к цевенским обрядам. Мы должны были стать колдунами, чтобы шагнуть за грань сознания. По мнению Садко, настал момент великого перехода.

Диана готова была проглотить безумное объяснение. В каком-то смысле оно выглядело самым правдоподобным. Но логика событий все еще ускользала от нее.

– Как вы могли рассчитывать, что арестованные шаманы посвятят вас в свои тайны? – спросила она.

– У нас был посредник.

– Кто?

– Евгений Талих.

Диана нервно расхохоталась:

– Талих? Человек, которого вы бросили в лагерь и братьев которого убили?

Мавриский сделал еще один шаг и оказался в нескольких сантиметрах от Дианы: она могла во всех деталях разглядеть его орлиное лицо.

– Вы правы. – неожиданно мирно согласился он. – Мерзавец никогда не стал бы даже разговаривать с нами. Пришлось использовать другой метод.

– Какой метод?

– Мягкий.

– Эта роль отводилась Садко.

– Что за бред вы несете? Как Садко мог смягчить Талиха?

Мавриский вздернул брови – он выглядел искренне удивленным.

– Я не сообщил вам пикантную деталь, – хмыкнул он.

– КАКУЮ ДЕТАЛЬ?! – выкрикнула Диана. Ее ярость сражалась с холодным спокойствием, рассудок – с безумием.

– Садко – женщина.

– Же… женщина? – повторила Диана.

Справа от нее раздались шаги. Диана обернулась, вглядываясь в остававшееся в тени пространство. Все время, что длилось их приключение, она была сильной, умной и хладнокровной, но в это мгновение снова стала сутулой, неловкой, застенчивой девушкой.

– Мама? – спросила она, обращаясь к выходившему на свет человеку.

68

Никогда еще она не казалась ей такой красивой.

Сибилла была в теплом белом комбинезоне дорогой итальянской марки, как всегда элегантная и безупречная во всем… кроме лица. Светлые волосы под красной шапочкой выглядели почти белыми, даже бесцветными, лишенными жизни. Ясные светло-голубые глаза напоминали ледяные шарики. Диана не нашлась, что сказать, и повторила:

– Что ты здесь делаешь, мама?

Сибилла Тиберж улыбнулась:

– Это главная история моей жизни, дорогая. Диана заметила, что мать, как и двое других, вооружена пистолетом, и узнала модель – это был «глок», из такого же она стреляла в Фонде Брюнера. Эта деталь странным образом придала ей сил.

– Рассказывай, – приказала она. – Мы заслуживаем правды.

– Неужели?

– Да. По той простой причине, что добрались сюда, чтобы выслушать ее.

Ответом на эти слова стала еще одна улыбка – привычный равнодушный оскал, который с юности так ненавидела Диана.

– Ты права, но боюсь, рассказ окажется слишком долгим…

Диана обвела взглядом зал: цепи, саркофаги, хирургический стол.

– У нас впереди вся ночь, так ведь? Думаю, ваш опыт начнется только на рассвете.

Сибилла кивнула. Русский и чех подошли к ней и встали рядом. В помещении было так холодно, что пар дыхания мгновенно оседал в воздухе мелкими кристалликами. Коричневая ушанка и белая шапочка заиндевели. Застывшие как изваяния рядом с матерью мужчины показались Диане устрашающе совершенными, но больше всего ее поразило обожание в глазах палачей.