Отрок. Ближний круг (Часть 7-8)

— Юль, меня сильно поуродовало? — Не выдержал, наконец, Мишка. — Рожа здорово страшная?

— А ты и так красавцем не был. — «Порадовала» Юлька. — Такую харю сильно не попортишь.

— А вот и врешь! — Запротестовал Мишка. — Красава — внучка нинеина — на мне жениться обещала. Красавец, говорит, писаный, только собольей шубы и красных сапог не хватает. Но сапоги с шубой — дело наживное.

— Ну, я же говорю: бредишь! Может, все-таки, она за тебя замуж выйти хотела, а не жениться?

— Не-а! Так и сказала: «Вырасту и женюсь на тебе!» Замуж каждая выйти может, а вот жениться… Но Красава, наверно, способ знает — внучка волхвы, все-таки.

Юлька, наконец, не выдержала и фыркнула.

— Трепач! Надо было тебе лучину в язык всаживать, а не в глаз! А ну, не лезь! — лекарка шлепнула Мишку по руке, которой он потянулся пощупать ухо. — Не зажило еще!

— Ну, что тут у нас? — Раздался вдруг из-за Юлькиной спины голос Настены.

Мишка даже и не заметил, когда она успела войти в горницу.

«Консилиум, сэр. Видать, дела серьезные. Слава Богу, Бурея третьим не пригласили — добивать, чтоб не мучался».

— Вот, мама. — Юлька отодвинулась, чтобы не мешать матери.

— Глаз промой ему. — Настена внимательно вглядываясь в Мишку, легко притронулась пальцами к его лбу возле брови, оттянула нижнее веко. — Ну-ка, попробуй глаз открыть, Мишаня.

Мишка попробовал, получилось плохо.

— Шевелится. — С удовлетворением констатировала Настена. — Все хорошо: глаз видит, веко шевелится, будет чем девкам подмигивать.

— Это я обязательно! — Бодро отозвался Мишка и для убедительности пропел:

• На закате ходит парень возле дома моего.
• Поморгает мне глазами и не скажет ничего.
• И кто его знает, чего он моргает,
• Чего он моргает, чего он моргает?
• Тари-тари, тари-тари, тари-тари-там!

— Ну, если запел, то выздоравливает! — Настена довольно улыбнулась. — Промывай ему глаз и перевязывай. Пожалуй, через пару деньков поднимется.

— Так что у меня с мордой? — Дождавшись, когда Настена выйдет, снова спросил Мишка. — Бурея по страхолюдству переплюну или нет?

— Ну, прямо, как девка! — Возмутилась Юлька. — Ничего особо страшного. Бровь, конечно сгорела, но вырастет снова… почти вся. Чуть-чуть кривая будет, но несильно. Волосы на голове тоже отрастут…

— А с ухом что?

— Ну… — Юлька помялась, но под настойчивым взглядом Мишки, все же продолжила: — Ты, когда на спину упал, уголек к уху скатился. Подшлемник волосам гореть не дал, но сам тлеть начал и, как раз, там, где ухо… Пока с тебя шлем стащили, пока то, да се… В общем, прижарилось у тебя ухо. Даже обуглилось слегка.

— И что?

— Ну, пришлось отрезать немного…

— Сколько это — «немного»?

Мишка опять полез щупать ухо и опять получил шлепок по руке.

— Не трогай! Как бы еще кусок отрезать не пришлось. Да ты не бойся, Минь, под волосами не видно будет.

— Эх, молодежь, молодежь. Только б вам резать. — Тоном старого доктора из не менее старого анекдота, проворчал Мишка. — Юль, вон там воск лежит, дай-ка мне кусочек.

Размяв воск в пальцах он вылепил из него некое подобие ушной раковины.

— Показывай, сколько отрезали?

Юлька немного поколебалась, потом несколькими движениями отщипнула задний край.

— Мать честная! Эльф!

— Что? — Непонимающе переспросила Юлька. — Какой эльф?

— У латинян сказка такая есть — про лесных людей. Они такие же, как люди, даже детей могут от людей рожать, только уши у них заостренные, как у зверей.

— А-а. Ну, у тебя только одно ухо заострилось.

— Так у них полукровок так и называют — полуэльфы.

— Трепач. У него, чуть не пол уха сгорело, а ему все хаханьки. — Лица Юльки Мишка не видел, потому, что она, как раз, накладывала ему повязку, но по голосу чувствовалось, что лекарка улыбается. — Ты и на собственных похоронах шуточки шутить будешь?

— Ага! Приходи, посмеемся.

— Дурак!

— Правильно! Дед Корней так и сказал: «Одна половина бунтует, другая половина с ума сошла, остальные — в жопу раненые». Ранен я совсем в другое место, в бунте замечен не был, так что, выходит, сумасшедший.

— Хватит! — Решительно заявила Юлька. — Шутки шутками, а Роська твой до горячки доигрался — в жару лежит. Ты думаешь, мать сюда на морду твою шпаренную любоваться пришла? Она с Роськой сидит, а попа, дружка твоего, за волосья с крыльца стащила. Приперся! Сам одной ногой в могиле стоит, и парня туда же тащит!