Кафедра странников

— Давайте споем во славу великого фюрера какую-нибудь песню?! — Копыто окончательно развезло, и бойцы отчаянно пытались стянуть уйбуя со стола. — Я могу сплясать…

— Чего скривился, тренер? — Уйбуй Булыжник опустил пустой стакан на грязную столешницу и подозрительно покосился на сидящего рядом Напильника Гнилича. — Не в то горло пошло?

— Да за этого хмыря даже пить неохота, топор тебе в зубы, — прохрипел Напильник. Он оглянулся и, еще более понизив голос, добавил: — Урод одноглазый.

В целях безопасности Красные Шапки обычно употребляли виски в окружении бойцов родной десятки, но кредитоспособность подчиненных уйбуя Напильника в последнее время упала почти до нуля, а потому они расползлись по «Средству от перхоти», садясь на хвост к более состоятельным соплеменникам.

— Опасные слова, тренер, — протянул Булыжник. — Адназначна опасные.

— Наверно, виски паленый, — предположил Отвертка, один из подчиненных Дурича. — Вот ему по шарам и дало.

— Виски добрый, — не согласился Булыжник, щедро разливая по стаканам очередную бутылку «бима». — Ты, Напильник, наверное, в последнее время самогоном баловался. А это адназначна опасно.

Десятка Дуричей обидно расхохоталась. Гнилич поморщился — но не отказываться же из-за гордости от дармовой выпивки? — а потому, пробормотав: «Здоровья, топор вам всем в зубы», ловко принял огненную воду на грудь.

— Хорошо, что весна началась, — порадовался Отвертка, почесываясь спиной о стену. — А то холодно.

С тех пор как Красные Шапки лишились густой шерсти по всему телу, зима вызывала у них резкую антипатию.

— Местная весна что? Не весна, а сплошное недоразумение. Вот я слышал, будто в Западных лесах когда-то весны были куда приятнее… — И романтично настроенный Булыжник принялся пересказывать соратникам давно надоевшие байки о легендарном фатерлянде Красных Шапок. Напильник же, в ожидании очередного тоста, подпер кулаками подбородок и уставился на малюсенькое, забранное толстыми решетками окно. На его душе скребли кошки.

Когда-то, несколько лет назад. Напильник считался особо доверенным уйбуем Сабли, фюрера клана Гниличей, и даже всерьез рассчитывал перерезать горло благодетелю и занять его место, но история с Вестником спутала честолюбивые планы. Сабля откинул копыта без помощи верноподданных, затем Кувалда Шибзич грохнул Секиру Дурича, возглавил семью и первым же указом ликвидировал титул фюрера клана, здраво рассудив, что политические конкуренты ему ни к чему. Великий Дом Людь отнесся к нововведениям благосклонно: постоянные междоусобицы дикарей давно надоели зеленоглазым красавицам, но жизнь уйбуев потеряла смысл — путь наверх был заказан, и это удручающе действовало на варварскую гордость.

— За Западные леса!

— За Родину! — рассеянно согласился Напильник, поднимая стакан.

— За нашу великую Родину!

Очередная порция «бима» слегка разогнала горестный туман в голове Гнилича. Напильник задумчиво поковырялся между зубами длинным желтым ногтем, слизнул с него найденные остатки закуски и пробурчал:

— Конечно, легко быть щедрым, топор тебе в зубы, когда от сибирских бабок карманы пухнут!

Все знали, что шустрый Булыжник ухитрился подрядиться к шасам, убедив Торговую Гильдию, что лучших сторожей для затерянного в окрестностях Омска склада не подберешь. Поскольку на этом перевалочном пункте шасы хранили исключительно несъедобный крупнотоннажный груз, легко поддающийся учету и абсолютно не приспособленный для растаскивания, основатели Торговой Гильдии согласились, и десятка Дуричей целых полгода благоденствовала в тайге, уничтожая местных комаров пропитанной алкоголем красношапочной кровью. А по возвращении в лоно цивилизации целых три недели вызывала удивление сородичей необычайной кредитоспособностью.

— Не, — протянул размякший от романтизма Булыжник, — сибирские бабки мы уже давно оприходовали, адназначна. — Уйбуй причмокнул, вспоминая пышную оргию, устроенную десяткой после возвращения из Омска, — Я думал снова к шасам подрядиться, да ребята пока отказались. Мы тута заработали. И много.

— На чем? — оживился Напильник — Ограбили кого? Скажи кого? Я не сдам, топор тебе в зубы! Честно, не сдам.

За донос на неблагонадежных полагалась небольшая премия, которая позволила бы Гниличу рассчитаться с наиболее горящими долгами.