Девушку звали Лена. Лена Захарова.
Сначала Корнилов решил, что она местная проститутка, уж слишком броским был ее макияж да и вызывающе откровенное платье не соответствовало образу светской дамы, но действительность оказалась не такой ужасной. Лена Захарова служила кассиром в обменном пункте и завела тесную дружбу с заместителем начальника охраны, крепким и короткостриженым Володей. Насколько длительным был этот роман, Андрей не уточнял. В «Качелях» же Лена и Володя расслаблялись в компании еще двух парочек, служащих все того же банка, АКБ «Риони Финанс».
— Верка первая закричала, — бесцветным голосом говорила Лена, глядя в пол. — Как сумасшедшая. Даже музыку заглушила. Володя вскочил, схватил меня за руку.
На глазах девушки выступили слезы, но, судя по всему, истерики не предвиделось.
— Володя в зал посмотрел, туда, в сторону сцены, и кричит: «Бежим!» Да там все побежали. Крики, паника, около дверей пробка жуткая, все лезут, ругаются, дерутся. Потом кто-то стрелять начал, не Володя, он сегодня без пушки был. Все вообще озверели. Меня ударили, — Лена машинально прикоснулась к глазу, под которым наливался кровавый синяк. — Я упала, Володю уже не видела, испугалась, что затопчут, и заползла под кресло.
— Нападавших видели? — как можно мягче спросил Корнилов.
— Нет, но я слышала, — девушка судорожно вздохнула, — потом, когда все стихло, он прошел мимо кресла. Я тихо-тихо сидела, он меня не заметил.
— А вы его?
— Нет, только шаги, — губы у Лены задрожали, было видно, что она снова и снова переживает этот страшный эпизод. — Такие, знаете, как будто рыцарь идет, тяжелые, очень тяжелые, и запах.
— Характерный запах?
— Да. Запах персиков. — Девушка посмотрела на майора. — Может, мне показалось, но я почему-то связала эти шаги и запах персиков.
Со вторым свидетелем дело обстояло намного хуже.
Пережитое потрясение полностью выбило его из колеи. Когда Андрей вошел в комнату, плечистый черноволосый мужчина радостно улыбнулся и протянул ему руку:
— Зураб, дорогой, долго мне еще придется выслушивать нытье этих полицейских придурков?
Корнилов уже знал, что Зураб Курашвили возглавлял службу охраны «Качелей», а свидетель доводился ему родным братом. Андрея предупредили, что несчастный всех принимал за своего брата, и Корнилов решил принять правила игры.
— Георгий, потерпи еще чуть-чуть, — майор пожал мужчине руку и плюхнулся в кресло. — Как ты?
— Плохо, Зураб, — ответил охранник и, оглядевшись по сторонам, тихо добавил: — Я видел дьявола.
— А ты не ошибаешься, Георгий?
— Нет, брат, не ошибаюсь, — охранник помолчал.
— Ты мне веришь, Зураб?
— Верю.
— Ты не думаешь, что я сумасшедший?
— Нет, Георгий, нет, — Корнилов вздохнул. — Какой он, дьявол?
— Он жесток, — прошептал охранник, — он быстр и силен, у него есть рога и хвост, его глаза горят зеленым и… — губы могучего Георгия Курашвили задрожали в полуулыбке-полугримасе, — дьявол пахнет персиками.
Персиками в Тайном Городе пахли черные моряны. Андрею уже приходилось слышать об этих безбашенных монстрах, и то, что он услышал от свидетелей, укрепило его подозрение — в ночном клубе «Качели» поработал оборотень.
Дверь в кабинет управляющего ночным клубом стерегли два накачанных до неприличных размеров абрека в костюмчиках модели «Аль Капоне в кругу семьи у бассейна». Полосатенький материальчик этой своеобразной униформы прекрасно гармонировал с белыми носками и плохо выбритыми мордами бодигардов. Сам управляющий фрагментарно присутствовал в главном зале, а в осиротевшем помещении Корнилова ждали владельцы «Качелей», наследники безвременно почившего Вахтанга Риони.
Тщедушный Андрей молча прошествовал мимо телохранителей и пнул ногой тяжелую дверь:
— Куда идешь, а? — поинтересовался один из бодигардов.
Майор не удостоил его ответом, а абрек, подумав, решил не нарываться.
Наследников было двое. Высокий, статный, одетый в черное Автандил Гори и толстый Валико Гарадзе по кличке Валико Далеко в мятом костюме аглицкого сукна. Автандил задумчиво блуждал по кабинету с сигаретой в руках, а его пухлый компаньон развалился в кресле управляющего, время от времени прихлебывая кофе. Появление майора не вызвало у уголовников особой радости, и Валико немедленно изложил Андрею накопившуюся обиду: