Растерзанное сердце

— Когда вы с ним были, в каком он был настроении? — спросила она.

— В отличном.

— Вам не показалось, что он расстроен, подавлен, о чем-то беспокоится?

— Нет, ничего такого.

— А как насчет наркотиков?

Келли помедлила:

— Мы выкурили два косяка, вот и все. Ничем, кроме травки, я в жизни не баловалась.

— А много ее у него было, травки?

— Нет, на одного. Ну, то есть больше я не видела. Короче, он не был какой-то там наркодилер, если вы к этому клоните.

— Я ни к чему не клоню, — возразила Энни. — Просто стараюсь представить, в каком психологическом состоянии был Ник. В пятницу днем он вел себя как-то иначе?

— Нет, я ничего такого не заметила.

— Не волновался, не нервничал, не было ощущения, что он кого-то ждет?

— Нет.

— Вы с ним строили какие-то планы на будущее?

— Ну, он мне предложения не делал, если вы об этом.

Энни рассмеялась:

— Я так и думала, но вы что же, не собирались больше встречаться?

— Понятно, собирались. Он должен был прожить тут еще неделю, и я ему сказала, что могу еще несколько раз к нему прибежать — если он достанет еще резинок. А он сказал: если захочешь, можешь ко мне и в Лондоне зайти. Говорит: у меня бывает полно бесплатных билетов, буду водить тебя на концерты. — Она надула губы. — Но папаша меня бы в жизни не отпустил. Он считает, Лондон — это какое-то гнездо порока.

— Ник дал вам свой адрес?

— Мы до этого не дошли. Мы думали… короче… ну, мы бы еще увиделись тут, у нас. Ах, черт! Простите.

Она вытерла побежавшую по щеке слезинку. Келли вообще-то была очень хорошенькая, и Энни понимала, почему она привлекает мужчин. Кроме того, она, по ее собственным словам, была не дура, и ее откровенному отношению к сексу многие бы позавидовали. Но сейчас на лице проступили пятна, стали заметны мелкие прыщики, и она выглядела расстроенным и смущенным ребенком.

Собравшись с духом, девушка выдавила из себя усмешку и сказала:

— Вы небось думаете, что я совсем поехала, реву из-за парня, с которым только-только познакомилась.

— Нет, я так не думаю, — ответила Энни. — Для вас он был близким человеком, а теперь он мертв. Это, должно быть, ужасно. И больно.

Келли посмотрела на нее:

— Вы же понимаете, правда? Вы не как другие. Не как тот брюзга, с которым вы приходили вчера вечером.

Энни улыбнулась такому описанию Бэнкса: сама она выбрала бы другие слова.

— Да нет, он нормальный, — возразила она. — Просто ему тоже недавно пришлось пережить нелегкие времена.

— Нет, я серьезно. Вот вы — вы нормальная. Вообще как это — когда ты коп?

— Бывают свои приятные моменты.

— Как вы думаете, меня бы взяли, ну, если бы я подала заявление?

— Я убеждена, что вам стоило бы попытаться, — ответила Энни. — Нам всегда нужны сообразительные, целеустремленные люди.

— Точь-в-точь про меня, — произнесла Келли с кривой усмешкой. — Сообразительная и целеустремленная. Папаша бы наверняка меня одобрил.

— Возможно. Но мог бы и в волосы вцепиться. Отцы порой преподносят нам такие неожиданности, — улыбнулась Энни, вспоминая, как Бэнкс рассказывал о реакции своих родителей на его выбор профессии. — Но пусть вас это не останавливает.

Келли, разумеется, не поняла последней реплики Энни. Нахмурившись, она сказала:

— Короче, мне пора на работу. Я и так уже опоздала. КК будет беситься.

— Хорошо, — ответила Энни. — Думаю, мы выяснили все, что нас в данный момент интересует.

— Можете подождать еще минутку? — попросила Келли, опуская пониже зеркало и вынимая из сумочки косметичку. — Надо подмалеваться.

— Конечно. — Энни с улыбкой наблюдала, как Келли с помощью теней, туши, тонального крема и прочих средств маскирует прыщики и пятнышки.

Съехав с холма, Энни высадила Келли у «Кросс киз», сама же снова отправилась наверх, узнать, что происходит в молодежном общежитии.

Глава пятая

10-12 сентября 1969 года

В течение нескольких дней расследование Чедвика продвигалось до обидного медленно. На два главных вопроса: кто была жертва и кто находился с ней в момент ее смерти, — ответов так и не нашлось. Но, уж конечно, кто-то где-то ее хватился, предположил Чедвик. Если только она не удрала из дому.

С тех пор как они с Ивонной пришли к компромиссу, на домашнем фронте наступило затишье. Теперь он был убежден, что дочь все-таки была на Бримлейском фестивале в воскресенье ночью: она никогда толком не умела врать. Однако сейчас, пожалуй, едва ли имело смысл требовать правдивого ответа на этот вопрос. Проехали. Важнее было попытаться избегать подобных эскапад в будущем, и Джанет права: гневными проповедями он этого не добьется.