Растерзанное сердце

— Жила в своем собственном мире?

— Да. Учителя не знали, что с ней и делать. Если они у нее что-нибудь спрашивали, она давала правильный и разумный ответ. Выдержки у нее было не отнять. А в последнем классе она, понимаете, перестала с нами тусоваться — ну, у нас была компания: я, Линда, Джули, Анита; мы в субботу вечером часто катались в «Локарно», танцевали, смотрели, нет ли поблизости приличных парней. — Она покраснела. — Потом мы иногда шли в «Ле фонограф», если могли туда просочиться. Мы выглядели на восемнадцать, но иногда охрана очень уж придиралась. Сами знаете, как это бывает.

— Значит, Линда от вас отдалилась, можно так сказать?

— Да. Понимаете, это было еще до того, как она залетела. Тихо жила. Любила читать. Не учебники, нет. Поэзию, всякие такие штуки. И она обожала Боба Дилана.

— А другим из вашей компании он не нравился?

— Да как сказать… Нет, он классный, все дела, только вот под него не потанцуешь, понимаете? И потом, я не разбираю ни одного слова из того, что он поет, если это вообще можно назвать пением.

Чедвик не был уверен, что он вообще когда-нибудь слышал Боба Дилана, хотя имя было ему знакомо, так что он порадовался, что вопрос был чисто риторический. Умение танцевать никогда не входило в число его достоинств, хотя с Джанет он познакомился на танцах, и тогда все, пожалуй, прошло очень даже неплохо.

— У нее были враги, кто-нибудь, кто ее по-настоящему не любил?

— Нет, ничего такого. Потому что Линду невозможно ненавидеть. Вы бы поняли, о чем я, если бы сами с ней познакомились.

— У нее когда-нибудь случались с кем-нибудь стычки или серьезные ссоры?

— Нет, никогда.

— Она принимала наркотики, не знаете?

— Никогда об этом не говорила, и я никогда не видела, чтобы она что-нибудь такое делала. Ну, не то чтобы я обязательно знала, если бы она этим занималась, понимаете.

— Где она жила?

— В Сэндфорде, в муниципальном доме, вместе с мамой и папой. Хотя, я слышала, отец у нее недавно умер. Весной. Как-то быстро. От инфаркта.

— Не могли бы вы мне дать адрес ее матери?

Кэрол продиктовала.

— У нее не было детей, не знаете?

— Я слышала, что года два назад она родила.

— Получается, это было в сентябре шестьдесят седьмого?

— Да, где-то так. Но я ее больше не видела, с тех пор как тогда, в июле, кончились занятия. Я вышла замуж, мы с Кевом поселились здесь, и все такое. А потом появился маленький Энди.

— И с тех пор вы с ней не сталкивались, даже случайно?

— Нет. Я слышала, что после того, как у нее родился ребенок, она перебралась куда-то на юг. В Лондон.

Не исключено, решил Чедвик. Это объясняет, почему ее не хватились сразу. Как сказала Кэрол, картинка в газетах была не очень похожа, к тому же люди редко внимательно вчитываются в газетные статьи.

— Вы можете предположить, что потом случилось с ребенком и его отцом?

— Дона я тут видела. Примерно год назад он ходил с Памелой Дэвис. Думаю, они были помолвлены. Он работает в гараже на Кёркстолл-роуд, у виадука. Помню, Линда говорила, что отдаст ребенка на усыновление. Не думаю, чтобы она собиралась его оставить.

Матери в этом, наверное, понимают, впрочем, сейчас это было неважно. Кто бы ни убил Линду Лофтхаус, это явно сделал не двухлетний ребенок.

— Можете еще что-нибудь рассказать о Линде? — спросил Чедвик.

— В общем-то нет, — ответила Кэрол. — Ну, я не знаю, что вы хотите услышать. Раньше мы были с ней близкими подругами, но потом отдалились, так бывает. Не знаю, что с ней творилось в эти два года. Но мне грустно, что ее убили. Ужасно. Зачем это кому-то понадобилось?

— Это-то мы и пытаемся выяснить. — Чедвик старался говорить как можно увереннее, но, кажется, ему это не очень удалось. Он встал. — Спасибо, что уделили мне время, спасибо за информацию..

— Вы мне дадите знать? Когда выясните.

— Обязательно, — пообещал Чедвик. — Пожалуйста, оставайтесь здесь, с ребенком. Я выйду сам.

*

— Что это с тобой? — осведомился Сирил, хозяин «Квинс армс», когда Бэнкс заказал швепс со льдом. — Доктор прописал?

— Шеф предписал, — проворчал Бэнкс. — У нас новая суперша. Жуткая придира, к тому же у нее, по-моему, глаза даже на затылке, черт побери!

— От меня она ничего не добьется, — заявил Сирил. — Мои уста запечатаны.

Бэнкс рассмеялся:

— Твое здоровье, старина! Может, как-нибудь в другой раз.