Растерзанное сердце

Бэнкс поблагодарил Батлера за то, что тот уделил ему время, и предупредил, что, возможно, еще вернется задать какие-то вопросы. Батлер проводил его до лифта, по пути захватив обещанные оттиски. Бэнкс вышел на оживленную Оксфорд-стрит несколько более осведомленным, чем когда входил в Мэппин-хаус. Он обнаружил, что стоит у музыкального магазина «Эйч-Эм-Ви» и вошел в него.

15 сентября 1969 года, понедельник

Вечером в этот понедельник настроение в «Роще» было подавленное. Кто-то погасил весь свет и поставил на каждый столик свечи. Ивонна сидела в задней части небольшого зальчика, возле дверей, вместе со Стивом, Джули и остальными. Мак-Гэррити тоже тут был, но, к счастью, сидел он не с ними. Один раз он вышел на сцену и прочел несколько строф Элиота. Типично для него, подумала Ивонна. Отвергает стихи, которые пишут другие, но способностей сочинить собственные у него не хватает. Поболтали о субботнем концерте в Торонто, на котором, как выяснилось, Джон Леннон и Йоко выступали с некоторыми звездами рок-н-ролла; кто-то завел довольно бессвязный разговор о тех убийствах в Лос-Анджелесе, но остальные не подхватили тему и разговор увял. Ребята, казалось, были погружены в себя. Конечно, они и до этого знали, что в прошлый понедельник что-то случилось в Бримли, однако теперь известие об убийстве разнеслось по всей округе, имя жертвы напечатали в утренних газетах и сообщили в вечерних новостях. Многие ее знали — хотя бы по имени или в лицо.

Ивонна все еще не могла оправиться от потрясения: сегодня вечером перед ее уходом отец вручил ей альбом «Мэд Хэттерс» с автографами. Она не могла себе представить, что ее отец даже просто находился в одной комнате с этой потрясающей группой, не говоря уж о том, чтобы он попросил их подписать диск. Но в эти дни он то и дело преподносил ей сюрпризы. Может, он еще не совсем безнадежен.

Если не считать издевательств Мак-Гэррити над Элиотом, основная часть вечера была отдана местным фолк-исполнителям. Плотненькая стриженая девушка в джинсах и футболке спела ирландскую народную «По ярмарке она идет» и «Прощай, прощай» Сэнди Денни; кудрявый щербатый трубадур — британскую «Деревья вырастают высоко» и «Иглу смерти» Берта Янша, после чего исполнил небольшую программу из дилановских вещей.

Все это звучало мрачновато, и Ивонна понимала, хотя никто не говорил об этом вслух, что это концерт памяти Линды. Кое-кто из тех, кто тут сейчас сидел, знали ее лучше, чем Ивонна; Линда даже несколько раз пела здесь, когда заезжала к друзьям в Лидс. Все с таким нетерпением ждали ее приезда. Ивонне захотелось быть такой же: светлым, одухотворенным человеком, к которому все так и тянутся. Но она не могла забыть и то, что кто-то ведь убил ее.

Она вспомнила фотографию, которая тогда выпала у отца из портфеля. На ней у Линды были лицо и глаза, лишенные всякого выражения. Дурацкий василек на щеке. Линды нет дома, мертвая Линда — всего лишь пустая оболочка, а ее дух улетел к свету. Ивонна чувствовала, что ее переполняют слезы, и слушала печальные старые песни, баллады об убийстве и предательстве, об умерших возлюбленных, о превращениях, о крушениях кораблей в море и загубленной юности. Пить ей не разрешалось, но в «Роще» она легко могла сойти за восемнадцатилетнюю, так что Стив брал ей что-нибудь вроде сидра «Вэбичем» или слабоалкогольные коктейли с соком: «Пони» или «Черри би». Через какое-то время у нее закружилась голова, и ее начало тошнить.

Она добралась до туалета и сунула палец в глотку. Это помогло. Потом она прополоскала рот, вытерла лицо и закурила. Она не так уж плохо выглядела. На обратном пути ей пришлось протискиваться мимо Мак-Гэррити в узком коридоре, и ее испугало выражение грубого веселья на его лице при виде ее очевидного замешательства. Он остановился, прижался к ее груди, провел сверху вниз по ее щеке грязным пальцем с обкусанным ногтем и прошептал ее имя. Ее затрясло.

Когда она вернулась к Стиву и остальным, был антракт. Со Стивом она пока не говорила о Линде — отчасти из-за опасения узнать, что он с ней спал: тогда Ивонна стала бы ревновать. А не надо бы. Ревность — негативное чувство, всегда говорил Стив, от нее следует избавляться, но она не могла ничего с собой поделать. Линда была такое совершенство, по сравнению с ней Ивонна чувствовала себя наивной, неуклюжей школьницей. Наконец она все-таки решилась.

— А ты хорошо знал Линду? — как можно небрежнее спросила она.