Букет прекрасных дам

– Откуда Ада это взяла? – недовольно протянула Кока, поправляя бархатный пиджак.

– Не знаю, но только она говорит, что теперь возраст определяют по одежде. В джинсах и пуловере – молодой, в бархате – пожилой. Кстати, сама Ада была в розовых джинсах с голубой вышивкой.

– С ума сошла, – настороженно протянула Кока, – ей, между прочим, за шестьдесят…

– Не знаю, – ухмылялся я, – в американских джинсах она выглядит прелестно, больше тридцати не дать.

Кока примолкла и стала осторожно отделять цветную капусту от соуса. Могла бы и не стараться избавиться от калорийной подливки, несколько лишних килограммов ей совсем не повредят, честно говоря, Кока сильно смахивает на Кощея Бессмертного.

– Вава, – крикнула Николетта, – ты будешь играть в бридж?

– Нет, мамочка, – как можно громче ответил я, – мы с Люси идем в Большой.

Николетта побагровела, но ничего не сказала. Неизменный гость всех вечеров и обедов Лев Яковлевич весело глянул на меня, но тоже промолчал. Остальные не обратили на мои слова никакого внимания, в конце концов, всем известно, что я являюсь единственным сыном хозяйки дома. Когда подали кофе, Кока предприняла еще одну попытку наехать на меня. Гости уже к тому времени вышли из-за стола и рассредоточились по гостиной.

Кока поманила меня пальцем:

– Вава, поди сюда.

Я почтительно приблизился.

– Садись, Вава.

Я присел на стул.

Кока ткнула пальцем в Люси и нагло спросила:

– Ну, и сия дама тебе нравится? Не знаю, что нашла Николетта в этой особе, она явно не нашего круга. Хотя скажу сразу в качестве твой жены, Вава, я готова принимать ее у себя, но только в этом случае.

Я взял ее тощую, морщинистую лапку и произнес:

– Дорогая тетя Кока, вы всегда были для меня второй матерью.

У нее отвисла челюсть так, что стали видны безупречно сделанные коронки.

– Как ты меня назвал?

– Ах, простите, – пробормотал я, ласково заглядывая ей в глаза, – извините, ради бога, но, когда вы называете меня Вава, в душе мигом оживают воспоминания о счастливых днях детства. Вижу вас, молодую и красивую, лет сорока, не больше… Вы, держите меня на коленях и говорите: «Вава, дорогой…» Это мои лучшие воспоминания, боже, как хорошо быть ребенком! Одним словом, когда я слышу детское прозвище Вава, изо рта помимо воли вылетает: «тетя Кока». Простите великодушно меня, дурака!

Кока побагровела. Лев Яковлевич, стоящий возле нас с фужером коньяка, прикусил нижнюю губу. Но тут, на счастье, подскочила Николетта и начала:

– Ва…

Я улыбнулся ей.

– Слушаю тебя.

– …нечка, – неожиданно закончила матушка, – сделай милость, открой форточку.

– С удовольствием, Николетта, – ответил я ей и пошел к окну.

Резкий, холодный ветер ворвался в комнату, Лев Яковлевич чихнул.

– Вава, – рявкнула Николетта, – просила же, слегка! А ты распахнул всю, немедленно прикрой, мороз ведь.

– Хорошо, мамочка! – гаркнул я.

Матушка просто посинела от злобы и исподтишка показала мне кулак. Я сделал мину идиота: дескать, извини, дорогая, будешь называть меня Вавой, получишь соответственно в ответ «мамочку».

Впрочем, метод оказался действенным не только в отношении маменьки, когда Кока в очередной раз крикнула:

– Вава!

Я тут же отозвался:

– Бегу, тетя Кока!

Одного часа хватило, чтобы милые дамы поняли: теперь лучше звать меня Ваней, Ванюшей, Ванечкой, Жаном, Джоном или Хуаном. Словом, любым производным от имени Иван, но только не Вавой.

Когда я в прихожей подавал Люси шубку, на этот раз не соболью, а норковую, Лев Яковлевич вышел в прихожую и рассмеялся:

– Ну, Вава!

Я искренне люблю профессора Водовозова, он милейший, интеллигентнейший человек, и до сих пор я ни разу не слышал от него дурацкого имени Вава. Понимая, что он шутит, я улыбнулся и бодро ответил:

– Да, дядя Лева…

Водовозов рассмеялся так, что на глазах его выступили слезы. Потом он вытащил из кармана пиджака безукоризненно белый платок и произнес:

– Меня можешь звать хоть дедушкой, ей-богу, мне все равно, но с дамами ты ловко расправился. Тетя Кока! Я думал, она лопнет от злости. Молодец, давно пора было поставить их на место.

Внезапно он обнял меня и похлопал по спине. Я вдохнул запах его одеколона, такой знакомый. Лев Яковлевич всегда пользовался только одним парфюмом, болгарским лосьоном после бритья «Черная кошка». Во времена моего детства это был один из немногих доступных ароматов для советских мужчин. Впрочем, за зеленым флаконом с черной пробкой надо было не один час отстоять в очереди. Но Лев Яковлевич всегда хорошо одевался и имел безукоризненный вид. Странно, однако, что он не женился, хотя, наверное, у него случались любовницы, но к нам в дом он всегда приходил только с шикарным букетом или коробкой конфет, тут же дарил «сувенирчики» маменьке.