Глава 3
Один из моих приятелей, Леня Калмыков, перенес клиническую смерть. Он очень подробно рассказал нам о своих ощущениях.
– Сначала, – вещал Ленька, – я увидел свое тело сверху. Жуткое ощущение, скажу я вам. Потом меня волокло через трубу, а затем… Нет, ребята, слов не хватает! Невероятный свет, всепоглощающая радость… Прямо жаль, что сюда вернулся.
Ленька говорил с таким жаром, с такой убежденностью, что я ему поверил, похоже, он и впрямь побывал там, откуда не возвращаются.
Я раскрыл глаза и испытал некоторое разочарование. Вроде я умер, погиб в автомобильной катастрофе, но где тот невероятный, согревающий душу свет? Вокруг совершенно темно. Или я сразу попал в ад? Хотя если уж прелюбодей и выпивоха Ленька оказался на некоторое время в раю, то и мне там должно найтись местечко. Ей-богу, ничего плохого я никому в жизни не сделал, так, грешил по мелочи: лгал, впадал в уныние… Но я чтил отца и мать, никого не убивал…
В лицо ударил пучок света. Я невольно зажмурился. Вот он, Господь. Кто бы мог подумать, что россказни про тот свет – правда? Я, конечно, очень надеялся, что там, за чертой, меня ждет более счастливая жизнь, но все же в существовании загробного мира сильно сомневался. Господи, прости меня, грешного!
– Эй, мужик, ты жив? – послышался хриплый голос.
Я раскрыл глаза и увидел перед собой лицо. Бог явился мне в образе дядьки в грязном полушубке и ушанке.
– Ты как? – спросил он. – Говорить можешь или онемел от страха?
И тут до меня дошло: сижу в «десятке», которая, съехав с дороги, угодила в довольно глубокую канаву. А около меня сейчас топчется водитель, очевидно, ставший свидетелем происшествия. Я разлепил губы и пробормотал:
– Жив вроде.
– Здорово, – обрадовался шофер, – ну-ка, пошевели руками и ногами. С виду ты вроде целый.
Очень осторожно я выполнил его указание и пришел к выводу: да, я цел. Скорей всего, переломов нет.
– Вот и славно, – гудел мужик, помогая мне вылезти из покореженной «десятки». – Еду я себе спокойненько, гляжу – в канаве жопа торчит. Ну, думаю, убился бедолага.
Он впихнул меня в свою «Газель».
– Надо в ГАИ позвонить, – прошептал я.
– Так я вызвал, – сказал шофер, – ща подъедут. Тебя как звать-то?
– Иван Павлович, – машинально представился я, – Иван Павлович Подушкин, ответственный секретарь общества «Милосердие».
В глазах доброго самаритянина запрыгали чертенята.
– А я Серега, – сообщил он, – Поливанов, на «Газели» езжу, грузы перевожу, кто наймет, на того и работаю. Как же ты так неаккуратно? Машина-то, похоже, новая.
– Да, – кивнул я, чувствуя, что начинаю дрожать, – месяц назад купил.
– Нельзя по такой дороге носиться, – рассудительно сказал Серега, – вишь, что получилось!
– Тормоза отказали, – проклацал я зубами и передернулся, вспоминая, как отчаянно давил ногой на педаль.
– Вона чего, – протянул Серега, – ты теперь на завод в суд подай! Тачка новая, все должно работать хорошо. Они тебе ремонт оплатят и за моральный ущерб дадут. Во гады! Наши-то работяги хороши! С похмелья небось были, когда твою «десяточку» клепали. Я поэтому летать на самолете перестал. Пьяный механик винтик закрутить забудет, и прощай, Серега! Ну и негодяи! Ладно, хорошо, что это тут приключилось. Народу нет, а кабы задавил кого?
Моментально перед моими глазами возникла фигура девушки в белом, и я закричал:
– Боже, я сбил ее!
– Кого! – шарахнулся в сторону Серега.
Но я уже открыл двери «Газели» и побежал на дорогу, едва увернувшись от ехавшей навстречу машины, «каблука», с распахнутой дверью багажного отделения.
– Стой! – завопил Серега. – Погодь!
Он бросился следом и схватил меня за рукав:
– Остановись!
– Она там, – дергался я, – может, жива еще, в белом платье.
Серега потащил меня назад к «Газели».
– Привиделось тебе, Иван Павлович. Ну раскинь мозгами! Белое платье! Кто ж в такую погоду без пальто на улицу выйдет!
Я внезапно осознал странность произошедшего. Действительно, Серега прав.
Шофер впихнул меня в «Газель» и заблокировал двери.
– Вот и хорошо, – запричитал он, – вот и ладненько вышло! У меня тут термосик есть, глотни-ка.
Серега вытащил пакетик растворимого кофе, ловко высыпал его в кружку, добавил кипятку и сунул мне со словами:
– Ох, лепота! Все там есть, и молоко, и сахар, и кофеек.
Я органически не перевариваю быстрорастворимые напитки, мне не нравится употреблять внутрь всю таблицу Менделеева в одном стакане, но сейчас я схватил кружку и залпом выпил. Стало немного теплее, дрожь прошла.