Точка кипения

То, что последовало далее, не выходило за рамки традиционного поведения мужчины.

12

Если, проснувшись на рассвете, я видел рядом с собой лицо Жанин, я знал, что впереди удачный день. Дженни и Ллойд были со мной солидарны. Они часто прибегали в спальню матери с утра пораньше и, устроившись между нами, быстро засыпали.

Жанин пробудилась со словами «Черт, как же ты меня утомил», улыбнулась и одарила меня поцелуем. Довольный, я засмеялся.

– Оставайся дома, если хочешь. Возьми отгул и приготовь яблочный пирог.

– Не начинай, Дейв. Обещай, что, если я все-таки перееду, с тобой ничего дурного не случится. Я не вынесу, если ты раскиснешь. Ты такой сентиментальный.

– Неужели? Не припомню, чтоб я давал волю чувствам, – сказал я, поднимаясь с кровати и влезая в брюки, пока не проснулись дети. – Я сразу на работу, если только не нужно завезти Ллойда в детский сад.

– Спасибо. Сама справлюсь, – сказала она со вздохом.

Прежде чем уйти, я бросил прощальный взгляд на нее и свернувшихся калачиком малышей. Жанин широко мне улыбнулась. Ну почему все так сложно, не мог понять я. Тысячи мужчин обрадовались бы тому роду отношений, который предлагала мне Жанин. Я кивнул ей и вышел из спальни.

Вернувшись в свою квартиру, я взглянул на часы: какая рань, еще и семи нет. Я принял душ, надел лучший из двух спортивных костюмов и вышел побегать. Не для того, чтобы проветриться, а чтобы хорошенько пропотеть. Утро было ясное: на севере солнечное лето отчасти возмещает нехватку света зимой. Несмотря на ранний час, вдоль берега быстрой Мерси шли, бежали, ехали на велосипедах люди разных возрастов. С ближайшей магистрали доносились гудки автомобилей, но пока еще не слишком навязчивые. Мы, ранние пташки, любим воображать, что находимся за городом.

Чем дальше я бежал, тем больше преисполнялся энергией и решимостью. Я уже переварил все, что наговорила мне Жанин, и готов был к новым баталиям. Она права: ей от меня не избавиться.

Обратно, к дому я бежал по узкой дорожке, с одного боку окаймленной кустами боярышника, а с другой – канавой, когда прямо перед моим носом вырос огромный джип «чероки». Если водитель собирался задавить пешехода, он рассчитал все точно. Я чудом успел отскочить на край канавы и возмущенно замахал руками. Окна машины были затемнены, но он не мог меня не заметить. Вместо того чтобы вильнуть в сторону, джип свернул прямо на меня и плюхнулся в канаву, взметнув мне в лицо грязный фонтан. Я отпрыгнул к кустам и прижался к ним, чувствуя, как в тело впиваются колючки. Когда я протер глаза, джип уже скрылся за поворотом.

Лихачи часто развлекаются в этом районе, но обычно это молодежь на велосипедах или старых развалюхах. Я решил, что в полицию сообщать не стоит: главное, я не пострадал.

Когда я добрался до дому, начинался час пик. Я постоял под душем, смысл пот и грязь, позавтракал кукурузными хлопьями и, надев серый костюм, незаметно влился в толпу мужчин в сером, так же как и я, направлявшихся в центр города. Жанин с ее цыплятами улетучились.

Прямо на пороге офиса меня ждала Селеста.

– В чем дело? Надеешься на повышение?

– Как вы угадали? – спросила она серьезно. – Я записалась на курс в колледже. Хочу стать юрисконсультом.

– Означает ли это, что «Робин Гуд Инвестигейшнз» потеряет такого ценного сотрудника? – спросил я со скрытой надеждой на такую перспективу.

– Нет-нет, мистер Кьюнан. Сначала мне надо получить квалификацию. Не волнуйтесь, я не стану надолго отлучаться. Если только на время экзаменов или если что-то срочное.

– Всегда рад помочь, только свистни, – сказал я.

Но мое благодушие по отношению к окружающим продлилось недолго. Я сидел за столом и разбирал почту, которую собрала Селеста. Обычные бумаги, кроме одной: письмо от какого-то психа, предлагавшего услуги в раскрытии любых преступлений.

– Заведи папку «Маразматики» и подшей в нее, – велел я Селесте и вернулся на свое место.

В час тридцать у меня была намечена встреча в крупной страховой компании, где мне причиталось вознаграждение за разоблачение лжепострадавшего. И больше никаких дел. День обещал быть легким. Длинная пробежка помогла мне расслабиться, но, как облачко на горизонте, мне не давали покоя темные мысли о деле Винса Кинга. Уж слишком много против него улик. Кинг всегда отличался тем, что не применял насилия во время своих многочисленных взломов и никогда не оставлял следов, поэтому совершенные им преступления оставались нераскрытыми. И вдруг он меняет тактику: убивает Масгрейва, которого никто бы никогда не заподозрил, и полицейского. После этого Кинга находят без чувств, в паутине неоспоримых доказательств его вины.