Имперский крест

Егор отпил бренди, отмечая, что опьянение его усугубилось, и ответил:

– Рискну предположить следующее. Морель действует по приказу какого-то очень высокопоставленного руководителя, рассчитывающего стать преемником Гитлера и занять его место. Наиболее вероятным высокопоставленным лицом в Германии, из тех, кто может реально претендовать на освободившееся место фюрера, являетесь вы.

На этот раз лицо рейхсмаршала слегка потемнело, а взгляд стал жестче и холоднее:

– Допустим. Но всем известно, что я терпеть не могу этого выскочку-«укольщика».

– В этом-то все и дело, – кивнул Егор. – Ваше враждебное отношение к Морелю – это всего лишь маскировка и тонкий способ превентивной защиты. Если дело выгорит и лейб-медика обвинят в убийстве, вы тут же заявите, что всегда ненавидели этого «докторишку», предостерегая доверчивого фюрера от проклятого «укольщика».

– А если на допросе он обвинит во всем меня?

– Тогда вы скажете, что проклятый коновал вас оговорил. И, зная вашу с ним вражду, все вам поверят. Так вы, по крайней мере, думаете. К тому же я уверен, что вы исключили саму возможность такого «оговора», поскольку доктор Морель умрет раньше, чем раскроет рот.

– Ты думаешь, я такой всесильный?

– Конечно. Кроме того, вы очень волевой, умный и предусмотрительный человек. Вы уверены, что предусмотрели все, но в любой, даже самой крепкой на вид, конструкции есть слабые места.

Теперь лицо Геринга стало багровым, а глаза налились кровью.

– И какое «слабое место» ты усмотрел у меня, гауптштурмфюрер? – хрипло спросил он.

Егор улыбнулся:

– А вот об этом, господин рейхсмаршал, я говорить не стану. Напомню лишь, что еще несколько месяцев назад я был тайным агентом Абвера.

– Из этого следует, что у тебя есть какая-то порочащая меня информация, и в случае чего ты сделаешь так, что она станет достоянием гласности. Я прав?

Егор допил бренди, поставил бокал на стол и ответил, спокойно выдерживая свирепый взгляд рейхсмаршала:

– Скажем так: если со мной что-то случится, то мои поминки обернутся кое для кого смертным приговором. Даже несмотря на высокий чин, который занимает… мой предполагаемый недруг. – Егор улыбнулся и добавил: – Интересная игра, правда?

Геринг подался вперед, почти навалившись животом на столик, и вдруг громко прорычал:

– Зачем ты затеял эту игру, гауптштурмфюрер? На кого ты работаешь?

Не успел Егор открыть рот для ответа, как в руке Геринга – пухлой, мощной – появился огромный револьвер, тот самый, который Егор вынимал у рейхсмаршала из кармана. Реакция агента Георга Грофта, чье тело временно занял Егор, сослужила ему хорошую службу. Левой рукой он молниеносно перехватил запястье Геринга, а кулаком правой въехал верзиле-рейхсмаршалу в подбородок, вложив в этот удар всю силу. Удар получился что надо, и Геринг отправился в нокаут.

10

Когда верзила снова открыл глаза, Егор сидел напротив с револьвером в руке и спокойно разглядывал его широкое, толстощекое лицо.

Геринг облизнул пересохшие губы, поднял руку, потрогал пальцами ушибленный подбородок и поморщился от боли.

– Отличный удар, – похвалил он.

Егор ничего не ответил. Он продолжал разглядывать рейхсмаршала, и револьвер, направленный на Геринга, не дрожал в его руке. Геринг посмотрел на этот револьвер, поднял взгляд на Егора и хрипло спросил:

– Какого дьявола ты делаешь, гауптштурмфюрер?

– Держу вас на мушке, господин рейхсмаршал, – ответил Егор.

– Ты понимаешь, что ты уже не жилец?

– Я рассматриваю все варианты, а их явно больше одного.

– Больше одного? Да я тебя уничтожу!

– Может быть. Но вы сделаете это не сразу. Сначала вы подумаете над тем, как обезопасить себя, а на это уйдет время.

Глаза Геринга сузились.

– Ты думаешь, я поверил в твои лживые слова? – свирепо произнес он.

– Может, да. А может, нет.

– Ты блефуешь!

– Наверняка вы этого не знаете. А значит, есть вероятность того, что я говорил правду, и у меня действительно имеются улики, доказывающие вашу виновность.

Рейхсмаршал презрительно усмехнулся:

– Фюрер никогда тебе не поверит.

– И этого вы тоже не знаете, – спокойно парировал Егор. – Если у меня есть твердые доказательства вашей вины, значит, я могу пристрелить вас прямо сейчас. Меня, конечно, схватят, но на дознании я сообщу, что спас фюрера от смерти. И предъявлю доказательства.