Конкуренты

— И вы в них стреляете?

— Да это же парализатор! — Она улыбнулась. — Десять минут покоя и чуть-чуть позора.

— А позор откуда?

— Из мокрых штанов. Идите вперед, Валентин.

Она посторонилась, пропуская меня, — и я вышел в полутемный коридор метров десять длиной.

Неприятное ощущение, когда не до конца понимаешь, что происходит. Уж лучше неприятная правда, чем томительное ожидание.

— Вы все еще не можете понять, где находитесь? — спросила Инна.

— Да.

— Подойдите к окну.

Только тут я понял, что правая стена коридора не металлическая, а стеклянная, только серая, матовая, непрозрачная. Закрытая снаружи какими-то ставнями?

— Смотрите…

Инна что-то делала с наручными часами. Хотя — часы ли это были? Широкий браслет, большой экран…

Мне вдруг стало нестерпимо страшно. Захотелось, как это ни нелепо, выкрикнуть: «Не надо!».

Но было уже поздно — стекло стало прозрачным. Никаких ставней не было, наверное, само стекло было поляризованным.

За стеклом была бездна.

А в бездне — звезды.

Яркие — такие яркие, что казались огромными, хоть глаз и не чувствовал размера. Немигающие — не было воздуха, который заставляет их мерцать. Разноцветные — желтые, красные, белые, синеватые…

А где-то на самом краю окна переливалось и кружилось радужное свечение — будто северное сияние скомкали, подвесили в пустоте и закрутили вокруг оси. У меня перехватило дыхание — это было и красиво, и одновременно жутко.

Я оперся обеими руками о стекло, то ли стараясь убедиться, что между мной и космосом есть преграда, то ли чтобы удержаться на ногах.

— Теперь верите? — В голосе Инны послышалось сочувствие.

— Это же… не экран? — спросил я. — Это настоящее?

— Более чем.

Стекло снова помутнело.

Я повернулся к Инне — девушка смотрела на меня с любопытством и, кажется, с уважением.

— Некоторые начинают вопить, — сказала она. — Некоторые лезут в драку. А некоторые рыдают как дети.

— Почему вы покрасились? — спросил я.

— Чего? — Первый раз она растерялась.

— Почему вы выкрасили волосы?

— Я их не красила. Я блондинка. — Она вдруг покраснела, сильно и стремительно.

— Но… на Земле…

— Я крашу волосы в темный цвет, понятно? Потому что каждый идиот, который носит брюки, уверен, что блондинки — дуры и не думают ни о чем, кроме как о постели!

— А здесь?

— А здесь просто нет краски для волос! — Инна замолчала. Спросила: — Слушайте, Валентин, к чему был этот вопрос?

— В себя пытаюсь прийти, — честно сказал я. — А это лучше всего делать, задавая странные вопросы.

Инна фыркнула.

— Оригинальничаете? Идемте, у меня дел по горло. Вас никто не ждал, набор пилотов завершен неделю назад…

— Спасибо, мне уже сообщили.

— Слушайте! — Инна вдруг оживилась. — Вы всерьез хотите туда? — Она кивнула на стену. — Вам что, приключений хочется? Так приключения, знаете ли, часто бывают с печальным исходом.

— Что, есть варианты?

— Есть. — Инна кивнула. — Повар нужен позарез. Готовить умеете? Вы вообще-то кто по специальности?

— Журналист.

— Боже, ну и подвалило счастье. — В голосе Инны прозвучало разочарование. — Акула пера…

— Не любите журналистов?

— При чем тут любишь — не любишь? Нет у нас тут потребности в журналистах… Врачи, повара, техники… Машина есть?

— Есть, — признался я и зачем-то добавил: — «Рено».

— Да хоть бы и «роллс-ройс». Любите в железках возиться, чинить там чего-нибудь?

— Я карбюратор от аккумулятора не отличу.

— Ну и мужики пошли. — Вот теперь Инна выглядела удовлетворенной. — Похоже, руками что-то делать только китайцы могут. А вам… или летать и стрелять, или всякой дурью заниматься. Неделю назад скрипача прислали, представляете?

— Скрипач не нужен?

— Не нужен, но пристроили… куда ему в космос-то. Теперь в баре пиликает. Хорошо хоть скрипка с ним была… Нет, ну вы представьте, домашний мальчик восемнадцати лет из хорошей семьи, по имени Леонид Левинсон поссорился с мамой и завербовался к нам. В иллюминатор посмотрел — и грох в обморок! Скрипку, однако, перед тем как упасть, бережно прижал к животу.

— Инна, я очень люблю тех, кто много говорит, — сказал я. — Но если бы вы вначале ответили на мои вопросы, нам обоим было бы проще.

Девушка замолчала. Испытующе посмотрела на меня, кивнула: