Звёздная Тень

Наверное, все дети интерната знают эту Великую Тайну — фильтрационную камеру водовода.

— Я не боюсь, — в тон мне, вполголоса, ответил мальчик. — А кто вы?

— Страшный подземный дух.

Он неуверенно улыбнулся.

— Только не кричи, а то я рассыплюсь и обернусь гнилой корягой, — попросил я. Сел на корточки. С детьми — как с собаками… простите меня, духи Песталоцци и Макаренко. Нельзя доминировать. Нельзя давить ростом.

Особенно, если выбрался среди ночи из-под земли, мокрый, грязный и со зверской решимостью на лице.

— Я не буду кричать. Я не боюсь.

— А почему ты плакал?

Тиль быстро вытер глаза рукавом рубашки. Но ответил спокойно, хоть и чуточку досадливо:

— Сами не знаете? Бывает… что плакать хочется.

— Знаю, Тиль, — согласился я. — Глупый вопрос. Извини… что помешал.

— Ничего, — мальчишка тоже присел на корточки, но приблизиться не спешил. — А кто вы? По правде?

— Мокрый и голодный бродяга. Шел по улице бродяжка, посинел и весь дрожал. Знаешь?

Нет, он, конечно же, не знал. Нет у Геометров замшелых святочных историй. Тиль смотрел на меня, словно пытался отыскать в лице знакомые черты. Только откуда ему знать сгинувшего регрессора Ника Римера…

— Вы Наставник?

— Нет. Честное слово — нет.

Он кивнул — поверил. Любопытство и опасение боролись в нем с вежливостью. Любопытство победило, как всегда.

— А кто вы?

— Инопланетный разведчик.

Секунду мальчик молчал. И все же эта версия была для него куда ближе, чем злой подземный дух.

— Инопланетный?

— Совершенно верно.

— Регрессор или прогрессор?

— Просто разведчик. Наблюдатель.

— Так не бывает, — Тиль покачал головой. — Это же все знают. Невмешательство невозможно по этическим принципам, закон Гарады-Рица…

Он вдруг успокоился.

— Вы Наставник. Вы меня проверяете. Я знаю, это урок. Урок этического выбора, как я поступлю…

— И как же ты поступишь?

Тиль, кажется, перестал бояться. Сдвинулся ближе, елозя по земле. Его светлые брючки были уже безвозвратно испачканы, но Тиля это не смутило.

— А тут сложное решение, — азартно сказал он. — Ну… как доказал Гарада… если иная цивилизация исповедует отличную от нашей этику, то она не станет вмешиваться. Возможен примитивный силовой конфликт из-за раздела сфер влияния, или добрососедские отношения. Вмешательство просто никому не нужно. А вот если этика близка, то невмешательство становится неприемлемым… никто ведь не может смотреть, как страдают его братья. Вмешательство делается оправданным. Я правильно говорю?

— Правильно, — согласился я. — Невозможно не вмешаться.

— Но потом Риц вывел следствие… что допуская возможность помощи иным расам, мы должны быть готовы к аналогичным действиям в отношении себя… Эта… ну… Неправильная Аксиома!

— Почему неправильная?

— Потому что неправильная! — удивился Тиль.

— А почему аксиома?

— Ну она же неопровергаемая!

Я усмехнулся. Мир неправильных аксиом и логичных ошибок. Ты почти мой мир.

— И как ты поступишь? Исходя из закона Гарады-Рица?

Тиль засопел, стирая с мордочки последние следы недавних слез.

— Не знаю. Я должен сообщить о вас взрослым. Потому что вы инопланетный разведчик и можете попытаться нас изменить. Но тогда я нарушаю следствие Рица… получается, что мы заранее отказываем будущим друзьям в свободе этики…

— Ты знаешь, — доверительно сообщил я, — тут хорошо поможет принцип Меньшего Зла. Или принцип обратимости правды. Очень легко доказать себе все… все, что захочется.

У Тиля загорелись глаза.

— Вы — регрессор! — радостно сказал он. — Я знаю, я читал учебники. Это принципы регрессоров!

От волнения он чуть ни схватил меня за руку, но в последнюю секунду все же остановился. Я мог быть регрессоров, героем детских фантазий, но все же я — не Наставник.

— А вы к нам пришли, чтобы… нет, я молчу!

Последнее было сказано требовательным тоном — ну спросите же меня, спросите, что я подумал?

Я спросил.

— Вы подбираете себе напарника! — выпалил Тиль. — Я знаю, я читал! Так делают, когда надо внедриться на другую планету, и не в одиночку, а вроде бы семьей, как в древности, тогда собирают группу из мужчины и женщины, и еще детей иногда берут! Вы хотите найти мальчишку… или девчонку… — его голос на миг увял, — чтобы они изображали вашего ребенка…