Ну почему Яне Цветковой так не везет? После долгого перерыва в ее сердце...
— Мама дорогу пометила? — спросил Кэлос сына. — Как полагаешь?
— Нет, это я сам, перед тем как уезжали.
— Молодец.
Мне снова стало чуть-чуть горько и завидно. А кому я завидовал больше, Кэлосу или Дари — не знаю.
Может быть, их дурацкая Тень и впрямь позволяет добиться счастья? Ну, пусть не везде… так идеального общества не бывает. Может быть, хоть этот мир предназначен для жизни.
— У вас много городов? — спросил я по неведомой ассоциации.
— У нас их совсем нет.
Дари взялся за руку отца:
— Папа, а в городе интересно?
— На мой взгляд — не очень.
— А почему люди на других планетах строят города?
— Они боятся одиночества.
Минуту мальчик молчал. Потом спросил:
— В городе одиночества нет?
— Там только оно и есть. Но этого не замечаешь.
Я не удержался и вступил в беседу с таким же детским энтузиазмом, как Дари:
— У вас все так считают, Кэлос?
— Да. Конечно.
Дари оторвался от отца и схватил за руку меня. Похоже, обращаться по имени он стеснялся и считал прикосновение лучшим началом беседы:
— А ты привык жить в городах?
— В общем-то, да. Только твой отец прав, это не лучшее место для жизни.
— Ты военный? Как папа?
Мне показалось, что Кэлос искоса глянул на меня.
— Я совсем недолго воевал, — осторожно сказал я. — Это скверная штука, война.
Черт, да что за прописные истины я изрекаю! Воскресная проповедь для инопланетных малышей…
— Ага. И папа так говорит, — согласился Дари. — Все, кто воевал, так говорят. Только почему-то все они сами воевали.
То ли он размышлял вслух, то ли совсем не по-детски иронизировал.
— Петр, а тебе в детстве не говорили, что война — это плохо? Вот папу учили быть солдатом, он и воевал.
— Дари, не приставай к человеку…
— Вам неинтересно со мной разговаривать? — спросил мальчик.
Я вздохнул.
— Интересно. Дари, мне в детстве говорили, что война — мерзкая, но неизбежная штука. Что если хочешь мира, то надо готовиться к войне. И что порой надо воевать за свою правду.
— Чтобы всех осчастливить, — насмешливо сказал Кэлос.
— Нет. Чтобы защитить себя. От тех, кто хочет тебя осчастливить.
— Ты уверен, что по твоей планете не прошелся Хрустальный Альянс? — поинтересовался Кэлос. — Я такие слова слышал от…
Он осекся.
— Что такое Хрустальный Альянс? — немедленно спросил Дари.
— А мы уже почти пришли, — на этот раз Кэлос проигнорировал вопрос. — Беги, буди маму.
Мы вышли из леса. Точнее, и не совсем вышли — лес просто поредел, превращаясь во что-то вроде окультуренного парка. Впереди, окруженный деревьями, виднелся дом — в два или три этажа, но огромный по площади. Что-то в нем было от старых английских особняков — мрачноватая строгость линий и потуги казаться крепостью.
— Хрустальный Альянс… — требовательно начал мальчик.
— Дари, я объясню позже. Давай, вперед.
Мальчишка перешел на бег и растворился в тенях деревьев.
— Я что-то сказал не так, — прервал я молчание.
— Нет. Это я… размяк. Давно не общался с военными… тем более — только что с фронта. Я не хочу говорить об этом при Дари. Понимаешь?
— Не совсем.
Кэлос вздохнул.
— Трудно уйти от романтизации войны, Петр.
— Достаточно на ней побывать.
— Возможно. Но я не хочу, чтобы Дари начал мечтать о военной карьере.
— У вас же не воюют.
— У нас! Петр, неужели ты не понимаешь?
— Не говори о таких вещах вообще, — предложил я. — Пусть мальчик думает, что мир — добрая и прекрасная штука.
На подобный совет можно было и обидеться. Но Кэлос лишь покачал головой:
— Вот на это, Петр, я тоже не имею права. Потому что это будет ложью. И если уж честно… не жалею о времени, проведенном в Альянсе.
— Ты знаешь, это чувствуется, — признался я. — Неудивительно, что твой парень заинтересовался…
— Да, очевидно. Может быть, мне повезло. Меня не казнили повстанцы… как ребят из третьей особой бригады на Галеоне. Не пытала собственная контрразведка, когда Альянс стал распадаться и пошли мятежи. Я не горел в истребителе под тепловым лучом… Меня всего-то…
Тон был такой, словно Кэлос собирался сказать «расстреляли». Но докончить он не успел.
В темном силуэте дома вспыхнул желтый прямоугольник открывшейся двери.