Осенние визиты

– Понятно, – Ярослав сел, посмотрел на мальчика. – Ладно, беги. Видимо, этот альянс не сложится.

– Дверь закрыта, – виновато сказал Кирилл. – Там один замок английский, а другой – нет.

– Черт…

Он снова вернулся в комнату, вытащил из брюк Визитера ключи, стараясь не шуметь открыл дверь. Кирилл уже собрался, застегнул курточку, стоял, молчаливый и напряженный.

– Иди.

Кирилл помедлил:

– Спасибо.

– Помнишь, как выйти к метро?

– Угу.

Кирилл протянул ему ладонь.

– До свидания.

Ярослав покачал головой, прежде чем пожать руку.

– Тогда уж «прощай». Понимаешь?

– Конечно. Лучше бы они не приходили, правда?

– Правда, Кирилл. Но что теперь поделаешь.

Он смотрел вслед мальчику, пока тот не спустился на этаж ниже. Закрыл дверь, уже не таясь вернулся в комнату. Визитер лежал на спине, подложив руки под голову. Негромко сказал:

– Гуманизм – прекрасная вещь, пока он не приводит к жертвам, куда более страшным, чем возможные вначале. Пройдет пара дней – и ты убьешь обоих мальчишек, старичка, служаку… всех, кто нам отчасти симпатичен. Или они убьют тебя, а их линии утопят мир в крови. Достоевский ловко манипулировал словами, выдвигая постулат о слезинке ребенка и счастье мира. «Стоит ли слезинка одного ребенка слез всех детей мира?» – вот на такой вопрос ответить было бы труднее.

– Заткнись. Что же ты меня не остановил?

– Безумная и смешная сцена получилась бы… Не люблю глупых сцен. Зато трогательные – обожаю.

– Подслушивал?

– Представил. Принеси пива, там в сумке есть пара бутылок.

Они молча пили пиво, потом Визитер выполз из постели, почесал живот.

– Блин, оживаю… Сколько натикало?

– Десять. Семь по нашему.

– Вот спасибо, а то я считать разучился… Сегодня будет нечто, Ярик. На ринге – Илья и Николай.

– Что за Илья?

– Посланник Тьмы. Проявился, дегенерат… Они сойдутся, они оба этого хотят. В принципе, Илью интересует депутат, но тот выставил вперед полковника.

– Мы вмешаемся?

– Обалдел? Пусть рвут друг друга. Я ставлю на Илью.

– Кажется, это ты обалдел.

– Мне хочется самому его убить, – почти мечтательно сказал Слава. – Старые счеты.

– Даже Кирилл таких глупостей не говорил.

– Ты прав, наверное. Но я и вправду хотел бы убить его сам…

Визитер встал, прошелся, потягиваясь.

– Так, теперь анальгинчику, и можно звонить ребятам.

– Ты о чем?

– Я хочу сходить в гости. К Скицыну или Озерову. Потрепаться о чем-нибудь. Не о методах убиения младенцев и старичков, и не о судьбах мира. Попить винца.

– Знаешь, я тебя более чем понимаю, – Заров порылся в сумке, достал анальгин. – Лови. Только придется подождать вечера.

– Сегодня суббота, Ярик.

– Да, действительно. Кто к кому пойдет?

– Монетку кинем.

13

Слава полагал, что добираться от Бибирево до Речного Вокзала нельзя более удобным способом, чем на метро. К тому же, видимо, сработала неприязнь к расспросам. Он доехал до кольца, пересел, на Белорусской вновь вернулся на радиальную ветку.

Еще четверть часа, потом минут семь на автобусе. Устроить себе выходной – прекрасная мысль. Интересно, конкуренты придерживаются этого мнения? Или кто-то ввяжется в дуэль прототипа Силы и Посланника Тьмы?

Забыть. Прочь, прочь… Хватит одной глупости для этого дня. Прототип Развития, ушедший из рук – это само по себе достаточно печально. А ведь наверняка все списали мальчишку со счетов. Удивятся же они завтра утром, когда поймут, что Посланник Творчества оказался слюнтяем. В общем-то, это плюс. Небольшой, но все же. К нему перестанут относиться серьезно. Сбросят со счетов… мечтатель-гуманист – это не противник. Может быть, удастся извлечь пользу из поражения.

Но, все таки, почему он его отпустил? Нет, не Ярослав, что с него-то взять, ему надо еще пару раз окунуться мордой в грязь, чтобы научиться идти к цели. Но он, он сам! Лежал, слыша неразборчивый шепоток за дверью. Видя внутренним зрением картинку – «Вы мне обещали!» «Я не врал, иди, я тебя отпускаю…»

И отпустил. Гордый собственной человечностью, упоенный благородством. Идиот. Либо вообще не ввязывайся в игры Посланников, либо не делай между ними различий. Нельзя быть немножко беременным. Нельзя стремиться к счастью человечества и пасовать перед невинными детскими глазами. Мальчик-то их не пожалеет, если придет его час. И даже винить Кирилла в этом нельзя, он надеется вернуть прежнюю жизнь, ушедшее навсегда детство, сыграть в жмурки с реальностями.