Осенние визиты

– Ну что, Визирь? Будем прощаться?

13

Вечер сгущался, словно над городом щедро плеснули темнотой, и та сочилась вниз, на ощетинившиеся светящимися окнами дома, на торопливо разбегающихся людей, на заброшенную стройку с тремя оставшимися Посланниками.

– Не ошибись, Илья, – Хайретдинов казался спокойным. – Ты можешь застрелить меня, но выживешь ли сам?

– О чем ты, Визирь?

– Через десять минут здесь будут сотни людей. Территория уже оцеплена.

– Ты лжешь.

– Нет, Илья. Я не переоценивал своих возможностей. Одно дело – прикончить мальчишек и писателя, другое – справиться с тобой и Марией.

– Писатель с ней справился.

Заров почувствовал, почти физически, что оба Посланника смотрят на него. Спина взмокла.

– Неужели? – в голосе Визиря появилось любопытство. – Вот уж не ожидал!

– Визирь, пора.

– Подожди! Ты не сможешь уйти без меня!

– Может быть, но выхода нет. Альянсы с тобой невозможны. Ты – Власть. Железные законы и колючая проволока. Приказы и подчинение. Праздничные демонстрации и живые панно на стадионах. Все как один. А я… – Карамазов тихонько засмеялся, – я – свобода. Хаос. Право каждого на все.

Ярослав пошевелился, чуть-чуть, стягивая куртку к груди, обнажая пистолет, заложенный за ремень. Посмотрел на мальчишек.

Они увидели.

Кто же из них – кто?

– Илья, есть один путь к согласию…

– Ты просто тянешь время.

Мальчишки протянули руки, синхронно, но один чуть замешкался, заколебался, касаясь оружия, и тогда пистолет взял второй. Вытянул, прижал на мгновение к животу, пальцы скользнули по металлу, отыскивая предохранитель. Потом медленно повернулся.

И застыл.

Карамазов хохотал.

– Шевеления в строю! Визирь, у ребенка больше отваги, чем у тебя! А, Визирь? Тебе не стыдно?

– Ты не сможешь уйти!

Заров подтянул ноги, выпрямился, повернулся. Плевать. Хватит стоять, распятым на бетоне.

Хайретдинов, бледный и взмокший, все же казался торжествующим.

– Ты сдохнешь, Посланник Тьмы! Сдохнешь, нафаршированный свинцом! Давай, убивай меня и детей – и попробуй вырваться из кольца!

– Мария указала мне один путь… хороший путь, – Илья оставался спокойным. – Когда не можешь победить сам – продолжи себя. Продолжи себя в другом.

Он выстрелил – дважды, как бы и не целясь, но Визирь качнулся, недоуменно опустил голову, вглядываясь в пробитое на груди пальто. Медленно поднял руку с зажатым в ней пистолетиком, словно пытаясь заткнуть металлом раны.

– Вот как все просто, Визирь. Стоит появиться человеку – который не верит во Власть – и она кончается.

Хайретдинов осел на колени, потом завалился на бок. Так в дешевых фильмах умирают старые актеры, боящиеся резких падений.

Рашид Хайретдинов, «Визирь», Посланник Власти, третий из оставшихся, ушел из жизни.

– И нас осталось двое, – Карамазов отвернулся от Визиря. – Кирилл, ты и впрямь собрался стрелять?

Мальчишка с пистолетом отступил на шаг.

– Я не буду тебе говорить, что это сложно, – Илья все так же стоял, небрежно опустив оружие. – Это не так. Стоит лишь коснуться курка – и пуля уравняет нас. А у тебя достаточно оснований меня ненавидеть.

Он медленно пошел к Кириллу.

– Но, все таки, я полагаю – ты не выстрелишь. Кроме простоты и ненависти нужна еще и свобода.

Илья остановился в полуметре от Кирилла. Вытяни тот руку – он уперся бы пистолетом в убийцу.

– Я убил твою мать, мальчик. Я сломал твою жизнь – навсегда. Лев Толстой не осудил бы тебя за выстрел. Но…

Карамазов протянул руку, перехватил запястье мальчишки, вывернул, заставляя уронить пистолет.

– Но кроме простоты и ненависти нужна еще и свобода…

Ярослав рванулся. Ему казалось, что это было очень быстро и неожиданно. Он готовился к этому движению уже с минуту.

Карамазов встретил его одним-единственным коротким ударом, и Заров согнулся, вцепившись в живот. Боль оказалась чудовищной, раздирающей все тело, боль от небрежного движения профессионала, которым он не был.

Илья схватил его за волосы, подтягивая к себе. Прошипел:

– Остынь, писака!

Коленом – в пах. Даже не больно – нет больше места для боли. Заров упал, скорчился, увидел, как поднимается пистолет, освещается на миг зрачок дула, и пуля, ударившая в бедро, заставила его вытянуться, скользнуть по липкой, грязной, снежной каше.

– Ну как, удалось отбить пулю? – с любопытством спросил Илья.