Танцы на снегу

Мне вдруг стало страшно. Я подумал, что у них вообще нет модулей и, значит, моим мозгам придется работать непрерывно.

– Они не сходили с корабля, – ответил капитан.

Больше ничего я спрашивать не стал.

Из шлюзовой камеры, довольно большой, со скафандрами в застекленных нишах, какими-то приборами на стенах и принайтованным к полу флаером, все немедленно стали расходиться по своим делам. Капитан бросил, ни к кому не обращаясь:

– Старт через пятьдесят минут, через сорок всем быть в сети.

Я стоял, разинув рот и ничего не понимая. А мне куда идти?

Пальцы доктора цепко взяли меня за плечо.

– Иди за мной.

Мы поднялись в лифте, прошли по коридору. Доктор молчал, он был серьезен и сосредоточен.

– Извините, а что я должен буду делать?.. – начал я.

– Для твоей работы тебе вовсе не требуется что-либо знать, – отрезал доктор. – Ты – «мозги в бутылке», понимаешь? Входи.

Он подтолкнул меня вперед, и я первым вошел в небольшой зал. Тут был стол, и большая видеостена, и мягкие глубокие кресла. В креслах сидели люди – остальные расчетные модули. Их было пятеро – трое немолодых, один средних лет и один паренек лет семнадцати.

– Добрый день, расчетная команда, – сказал доктор.

Все пятеро зашевелились. Те, что постарше, кивнули. Мужчина средних лет что-то буркнул. А паренек поздоровался:

– Привет, док.

Они вовсе не выглядели дебилами. Скорее – людьми, увлеченными фильмом, который шел на экране. Что-то авантюрно-приключенческое, там как раз молодая красивая женщина доказывала кому-то, что она может переносить гипер, потому что ей специально пересажена игрек-хромосома. Вот же бред, как можно пересадить хромосому во все клетки сразу?

– Это ваш новенький друг, – сказал доктор. – Его зовут Тиккирей… если кому-то интересно.

– Привет, Тиккирей, – сказал парень. – Меня зовут Кеол.

Он даже улыбнулся.

– Ты сходил с корабля? – спросил док.

Кеол поморщился.

– Нет. Не люблю эту планету.

– Ты же вроде бы… – Доктор махнул рукой. – Ладно. Все по местам! Старт через сорок минут.

Поднялись все сразу. Экран погас. Из щелей выскользнули несколько черепашек-уборщиц и принялись елозить по полу. Я заметил, что кое-где рассыпан попкорн, обертки от шоколада и еще какой-то мусор.

– Мне помочь новенькому? – спросил Кеол.

– Я сам все объясню. Ты проследи за стариками.

– Хорошо, док, – сказал Кеол.

– Он самый сохранный из всех, – не понижая голоса, сказал доктор. Кеол даже не вздрогнул. И посмотрел на меня. Я молчал, меня немножко колотило мелкой дрожью.

– Автобус еще не отошел, – сказал доктор. – Я попросил водителя выждать двадцать минут. Если хочешь, я провожу тебя в шлюз.

Во рту у меня пересохло, но я все-таки пошевелил языком и сказал:

– Нет.

– Это было последнее предложение, – сказал Антон. – Идем.

В зале было штук десять дверей, семь из них сразу выделялись – более широкие и какие-то массивные. В эти двери и уходили модули. Доктор подвел меня к крайней, заставил приложить руку к сенсорной пластине. Сообщил:

– Теперь это твоя бутылка.

Помещение и впрямь походило на лежащую бутылку…. даже стены и потолок выгибались дугой. Здесь не было ничего, кроме странной штуки, походящей на кровать для тяжелобольного. Поверхность ее была гибкая, блестящая и упругая. Почти посередине – отверстие.

– Раздевайся, – сказал доктор. – Все вещи и одежду – сюда.

Я разделся, убрал вещи в стенной шкафчик, тоже запирающийся на сенсорный замок. Молча лег на кровать. Было довольно мягко и удобно.

– Значит, так, – сказал доктор. – Самые сложные процессы для модуля… понимаешь какие?

– Понимаю, – ответил я.

– Ходишь ты под себя, – сказал доктор. – Биде встроено в кровать и включается автоматически. Если у тебя нарушается работа кишечника, шунт начинает самостоятельно выдавать команды на периферийную нервную систему. Каждый час кровать массирует тебя. Раз в сутки нейрошунт выдает команды на сокращение мускулатуры, чтобы избежать мышечной дистрофии. Состояние здоровья контролируется непрерывно, если что – я прихожу и оказываю помощь. Так… Питание…

Он запустил руку под кровать и вытащил из какого-то гнезда шланг с расширением на конце.

– Это не питание, – увидев мои выпученные глаза, сказал доктор, – это мочеприемник. Приладь сам.